Анатолий Ковалев - Кровавый источник

Но Максимовских когда-то начинал у Карпиди. Тот приютил его после отсидки, потом криворотый ушел в охрану к Потапову.

Поликарп надеялся, что новый босс будет помнить добро, и поэтому дал согласие на убийство Стара. К тому же это была давняя его мечта, на осуществление которой он уже не рассчитывал.

— Ну, что, так и будем стоять?

Ох, как хорошо знал Афанасий эти скачущие мячики в глазах Поликарпа. «Опять что-то хитрит, сука!»

— Что ж, выпьем по стопарику, — ухмыльнулся он. — Обмоем удачу! — и направился к дому.

Карпиди махнул парням рукой, и те исчезли вместе со своей машиной.

От Романцева не ускользнуло, что в доме полно охраны. «Боится он меня, что ли?»

— Зачем тебе столько мальчиков, Карпуша? У тебя ведь есть жена!

— Не остри, острун!

— А может, ты их для жены и держишь? — Фана весь день разбирал смех.

Он принял душ, переоделся в чистое белье, сел за стол. Толстуха с оперным голосом приготовила роскошный обед.

— Кормишь как на убой, — заметил Романцев.

— Ну и язык у тебя, голуба! Скажи лучше, на что потратишь денежки криворотого? Он ведь немало тебе отвалил? А кто помог тебе их заработать? А?

— А кто мне подсунул Миньку Гордеева? — отпарировал Афанасий. — Который чуть все дело не завалил? Где бы мы с тобой сейчас были, если бы я его не замочил в этой Тмутаракани?

— После Лондона, — Карпиди всегда делал ударение на предпоследнем слоге, — тебе везде Тмутаракань мерещится! А Лондон-то я придумал!

— Скажи еще — научил местному наречию! — потешался Фан. — А кстати, этот… как его… «Мир искусства» на самом деле существовал?

— Ну, ты даешь, голуба! А что же, по-твоему, собирает наш еврейчик? Воздух?

— И эти Сомов и Бенуа — не выдумка?

— Запомнил-таки, мухомор-поганка! А я только по бумажке могу!

— И приличные бабки за них можно получить?

— Да уж не прогадаешь, я думаю!

— Вот бы взглянуть на эту мазню!

— Ничего. Придет время — взглянем! Выпотрошим все из Володеньки! И перчаток ему не оставим! — Теперь была очередь Поликарпа заливаться смехом, но это больше напоминало бульканье сливного бачка.

А потом была культурная программа. Прогулки по кладбищу.

— Давно ты не посещал нас, голуба! А тут ведь целая аллея героев возникла!

Фан с интересом рассматривал бронзовые и чугунные головы — многих узнавал, надгробные плиты из мрамора, яшмы, малахита…

— Это моя любимая коллекция, — хвастался Поликарп. — Скоро к ним прибавится Стар. Родственников у него, по-моему, нет, но, думаю, организация не поскупится. Даже как-то жаль, что нет больше Димы, — наигранно вздохнул коллекционер и снова забулькал: — Ты ему многим обязан, голуба! Не познал бы щедрот моей прекрасной Родины, если бы не он!

— Лучше бы я их не познал, — процедил сквозь зубы Романцев и пояснил: — Ребят жалко. Где они, кстати?

— Не здесь, не здесь, голуба! — размахивал в азарте руками Поликарп. — Они птички невысокого полета. Им здесь не место! Пойдем дальше! Дальше! — звал он, и Фану показалось, что хозяин не менее безумен, чем Стародубцев.

Они шли дальше. Карпиди то и дело останавливался возле какой-нибудь могилки и разъяснял, чем она ему дорога.

— А вот здесь я тебя нашел тем утром. Помнишь еще? Белее снега был!

Романцев прочитал надпись на надгробии: «Лауреат Сталинской премии», — поморщился и сказал:

— Пойдем дальше!

— А тут покоится один крупный бизнесмен! — ткнул Поликарп пальцем в покосившийся деревянный крест.

С фотографии глядела какая-то древняя бабулька, отошедшая в мир иной аж в пятьдесят пятом году. Фамилии уже было не разобрать.

— При чем здесь бизнесмен? — не понял Фан.

— Ты на крест не смотри. Я его перенес сюда с другой могилы, запущенной, за которой никто не ухаживал. А тут бизнесмен лежит. Машина его до сих пор в моем автопарке числится, разумеется, перекрашенная и под другим номером. Про него потом еще прописали в газетах — похищен инопланетянами! — «Бачок» исправно булькал. — Меня в инопланетяне зачислили писуны! Что ты уставился как баран на новые ворота? Пойдем к ребятам!

Фан смотрел на крест со старухой и мучительно соображал: «О таких вещах, обычно не рассказывают даже попу на исповеди! Захотел похвастаться? Или…»

Но Поликарп не давал ему думать, тянул дальше, дальше и дальше…

— Ну, вот и ребята!

Крохотные серые гранитные плиты сиротливо жались одна к другой.

— Почему так скромно, Карпуша? — процедил он.

— Не по средствам, значит, было мамашам увековечить в бронзе сынов, — пояснил «коллекционер».