Анатолий Ковалев - Кровавый источник

А вечером того же дня они поехали в ночную дискотеку.

Человека, которого Мишкольц спас на «кругу» от когтей и клыков и который любезно согласился познакомить Геннадия с телеведущей Ликой Артющенко, звали просто Федей.

Он был молод и весел. Невысокий, худой, светлоглазый, с неизменной улыбкой на лице, похожий на киногероя пятидесятых, целинника или высотника. И, наверно, поэтому нелепо смотрелись на нем темно-синий костюм и цветастый галстук.

А весел и счастлив был Федя, потому что расплатился уже с половиной кредиторов. Он почти выкарабкался из кошмарного сна, будто вытянул счастливую карту. Чаще всего из этих снов переходят сразу в загробную жизнь — кто по своей воле, кто по воле кредитора. А может, по воле кого-то третьего?

— Неужели вы ее ни разу не видели? — удивлялся Федя. — Лику весь город знает!

— Я не смотрю телевизор, Феденька. По-моему, это самое никчемное занятие, какое выдумало человечество! А уж местные программы меня под расстрелом не заставишь!..

— Зря, зря, Геннадий Сергеевич! На Лику стоит посмотреть! Такая цыпочка!

— Вот и посмотрим сегодня на твою цыпочку! А ты мне лучше расскажи про ее мужа.

— Вот про него как раз не интересно! — возмутился Федор. — Толстый старый армянин, давний приятель Карпиди. Больше я про него ничего не знаю, видел всего один раз.

— Что ж она в нем нашла, в старом и толстом?

— Что за вопрос, Геннадий Сергеевич? Разве современным девушкам нужен для брака молодой и красивый? Главное, чтоб счет в банке был, а к деньгам уж все приложится!

— И давно она замужем за ним?

— Года полтора примерно.

— А на телевидении?

— Столько же. Он ее туда и устроил. Она окончила музыкальное училище, и, сами понимаете, с таким образованием без мохнатой лапы на телевидение не пролезть. Как говорится, он ее вылепил.

Зал оказался уютным, без вычурной аляповатости — эстрада, танцплощадка, столики, интимная подсветка.

Они уселись с Федей неподалеку от входа, чтобы видеть весь зал и одновременно входящих. Взяли виски со льдом и по сандвичу.

— Сегодня будет тесно, — кивнул Федор на быстро заполняющийся зал, — любит народ поглазеть на педика!

— А может, все-таки послушать хорошую музыку? — не согласился Геннадий.

— Ну и это, конечно, тоже. Однако еще Веничка Ерофеев отмечал ненормальное любопытство советского народа к гомосексуализму, — и в подтверждение своих слов добавил: — «Москва — Петушки», страница девяносто вторая.

— Серьезно ты подошел к вопросу, — рассмеялся Гена, — так раньше изучали марксизм-ленинизм!

— Серьезно-то серьезно, — быстро проговорил Федя, с беспокойством оглядывая зал, — вот только Артющенко нигде не видать.

— Может не прийти?

— Вряд ли пропустит Пенкина! Это ее кумир!

Балуев вообще не понимал, как можно в такой массе народа кого-то отыскать. Зал наполнился до отказа. Геннадий приготовился к тому, что потеряет время напрасно. «Уж такой, значит, выдался день!» — сказал он себе, припомнив свое бессмысленное торчание в «Театральном кафе».

Но вот загорелась эстрада, пошла музыкальная фонограмма, и Федор, схватив его за руку, воскликнул:

— Вот она! Я ее вижу! — Он указывал куда-то в сторону эстрады, но там было слишком тесно, чтобы Балуев смог кого-то разглядеть. — Подойдем попозже, — предложил Федя, — сейчас она не станет с нами говорить.

«Принц Серебряный», Сергей Пенкин, как всегда, блистал, блестел, сверкал, помахивал перьями на голове, каламбурил, кокетничал, манерничал, поздравлял, посвящал, хохотал, подкалывал, разыгрывал, играл и, наконец, пел. И пел превосходно.

Народ пил, танцевал, веселился. Некоторые представительницы слабого пола пытались потрогать, пощупать, облобызать «принца». Он давался, но неохотно, хотя стремился показать свою демократичность и под конец выступления слился с публикой. И даже пел знаменитую «Филлинг», пригласив на танец высокую фигуристую девицу в ярко-желтом костюме.

— Вот она! — снова воскликнул Федор. И Гена сразу ее узнал. Это была Анхелика. Та самая Анхелика, чью фотографию на фоне испанского побережья он бессовестным образом похитил из квартиры Миши Гордеева. Та самая Анхелика, что угрожала ему расправой и против которой он ловко применил один из приемов дзюдо.

«Я, кажется, влип! — подумал Геннадий. — Она не захочет со мной говорить!»

Но, проанализировав всю полученную от Федора информацию о ней, Балуев понял, что имеет кое-какие шансы на успех.

— А муж у нее ревнивый? — спросил он вдруг.