Андрей Воронин - Спецназовец. Точка дислокации

— Вряд ли. В сводках ничего такого не было. Во всяком случае, не в нашем районе.

— Тебе ближе к Москве надо искать, — поддержал его Романов. — Там этих отморозков как собак нерезаных. А у нас места тихие…

— Дело ясное, что дело темное, — заставив расслабившегося было лейтенанта снова насторожиться, изрек москвич. — Ладно, поищу в другом месте. Спасибо, мужики.

Несмотря на разницу в возрасте, звании, характере и взглядах на жизнь, напарники в данный момент испытывали общее, одно на двоих желание: чтобы этот тип побыстрее сел за руль и убыл к месту постоянной регистрации со всей скоростью, на которую только способен его «бентли». Желание это было настолько сильным, что даже Романов промолчал, не выдав ни одного из многочисленных афоризмов, суть которых сводится к тому, что слово «спасибо» — просто пустой звук, не имеющий никакой осязаемой материальной ценности: из спасибо шубу не сошьешь, спасибо на хлеб не намажешь, спасибо не булькает, не шуршит…

— Не за что, — оставив все эти перлы народной мудрости при себе, задушевным тоном сказал прапорщик.

— Счастливого пути, — не менее задушевно добавил лейтенант.

— Минутку, — заставив Малькова вздрогнуть, остановил этот дуэт идеальных гаишников водитель «бентли». — Еще один вопрос.

— Нам, вообще-то, работать надо, — уже не так приветливо проворчал Романов.

Мальков промолчал, почти уверенный, что под нос ему сейчас сунут удостоверение сотрудника МУРа, следственного комитета, а то, чего доброго, и ФСБ.

— Да бросьте, что вам, жалко? — сказал москвич. — Вопрос-то пустяковый! Я же сразу сказал, что их будет два. Итак, вопрос второй: где тут у вас можно червячка заморить? С шести утра за рулем, маковой росинки во рту не было. Коня бы целиком сожрал, честное слово!

— А, — с видимым облегчением сказал прапорщик, — так это не вопрос. Езжай прямо, километров через десять будет мотель — «Медвежий угол» называется. Там и кормят прилично, и все такое прочее…

Через минуту о присутствии шикарного автомобиля и его подозрительного водителя напоминали только вдавившиеся в гравийно-песчаную смесь обочины следы широких, с диагональным рисунком протектора, колес. Лейтенант Мальков озадаченно почесал затылок, не зная, как начать трудный разговор.

— Башка трещит, — хмуро пожаловался Романов. — Кум, сволочь, никакого удержу не знает, все ему мало… Чего делать-то будем? — спросил он безо всякого перехода.

Вопрос был не риторический. Позавчера, когда у них на глазах и при их непосредственном участии люди в масках захватили и увезли в направлении Москвы усатого кавказца с фотографии и его охрану, у лейтенанта сложилось впечатление, что они с напарником стали свидетелями какой-то операции спецслужб. Конечно, служебных удостоверений им никто не предъявлял, но и денег за участие в данном мероприятии они не получили. Последнее свидетельствовало о сугубо официальном, государственном характере имевших место событий: бандиты либо убирают свидетелей, либо платят им за молчание, а государство считает, что с человека в форме хватит и зарплаты — он ведь присягу давал, какие еще гонорары?! Да и ход упомянутых событий автоматически вызывал в уме вполне определенные ассоциации: спецназ, мигалки, руки за голову, ноги на ширине плеч…

Вечером того же дня, возвращаясь в город со смены, они снова увидели старый автозак. Фургон стоял на обочине, дверца кузова была приоткрыта, а в кабине никого не оказалось. Движимые любопытством, они остановились, подошли к автозаку и заглянули в кузов. Внутри тоже никого не было, а стены, пол и потолок были так густо забрызганы кровью, словно здесь недавно забили небольшое стадо крупного рогатого скота.

Это было так жутко, что до самого города напарники не обменялись и парой слов. Не сговариваясь, они решили молчать о случившемся до тех пор, пока это будет возможно. Их решимость только окрепла, когда начальство ни словечком, ни взглядом не поинтересовалось, как прошла спецоперация, в которой им довелось принять посильное участие. Начальство о ней просто не знало, и они решили: так тому и быть, меньше знаешь — крепче спишь.

Залитый кровью автозак не объявился в сводках происшествий ни утром, ни следующим вечером. Он просто исчез с лица земли, словно его и не было. Мальков, грешным делом, побаивался, что их с напарником могут отправить следом за старым фургоном. Утешало одно: если бы люди, производившие захват, хотели их ликвидировать, они бы сделали это сразу же, прямо на месте. Он очень надеялся, что эта история кончилась и больше никогда о себе не напомнит, но, как теперь выяснялось, надеждам его было не суждено стать явью.