Андрей Воронин - Спецназовец. Точка дислокации

— Ах да, — сообразив наконец, что от него требуется, спохватился водитель, — это ж еще не все!

Он извлек из того же кармана блокнот и ручку, быстро что-то написал, небрежно вырвал страницу и протянул ее Малькову. На этот раз Романов держал руки при себе; лейтенант взял листок бумаги с неровно оборванным краем и нисколько не удивился, обнаружив, что листок, оказывается, не один — под ним скрывалась еще какая-то бумажка, меньшего размера и весьма приятная на ощупь. Ловко выдвинув ее краешек из-под листка, лейтенант установил, что это точно такой же сувенир, как тот, что полминуты назад перекочевал в бездонный карман прапорщика Романова.

Убедившись, что их с напарником интересы соблюдены, Мальков переключил свое внимание на то, что было написано на листке. Это оказался номер какого-то автомобиля, зарегистрированного в Дагестане. Что-то в сочетании цифр и букв показалось Малькову знакомым, заставив насторожиться. Потом натренированная на специальных семинарах память выдала ответ, забыв поинтересоваться, нуждается Мальков в этом ответе или нет. Лейтенанту с трудом удалось подавить волнение: он вспомнил, где и при каких обстоятельствах видел этот номер, раньше, чем водитель «бентли» снова открыл рот.

— Черный «мерин», — сказал тот. — Позавчера, в первой половине дня… Не видали?

— Нет, — твердо, с уверенностью произнес Мальков, возвращая собеседнику листок, под которым благодаря приобретенным лейтенантом за годы службы навыкам уже не осталось ничего, что напоминало бы деньги.

— Не видали, — авторитетно подтвердил Романов и, подумав, добавил: — Мы как раз в это время — позавчера, в первой половине дня, — на этом участке дежурили. Может, конечно, он мимо нас и проезжал, но разве всех упомнишь? Правила, наверное, не нарушал, прямо как ты, вот внимания и не обратили.

— Правила, — пренебрежительно хмыкнул водитель. — Закон по мелочам нарушать — последнее дело, глупость несусветная. Если уж рисковать, так за приличный куш. Это как с картами: зачем играть по маленькой, если это все равно противозаконно? Я так понимаю: или ставки без ограничений, или вообще за стол не садись.

— Это точно, — вздохнул Романов, старательно избегавший участия в азартных играх по той простой причине, что, начав играть, уже не мог остановиться. Так и играл, пока его, пьяного до безобразия, сыплющего нечленораздельными матерными угрозами, расхлюстанного и без гроша в кармане, не выкидывали вон из заведения. — А что, этот твой пропавший тоже любил играть без ограничения ставок?

— Серьезный мужик, — подтвердил водитель. — А насчет деталей — это не ко мне. Я же говорю, мое дело телячье. Да я его и видел-то всего пару раз, когда они с шефом в кабаке керосинили, сделку обмывали… М-да, дело швах… Где ж его искать-то, черта нерусского? А скажите, мужики, как тут у вас с братвой — не шалят?

Отрицать очевидное было бесполезно, поскольку информация о случаях разбоя в этом районе неоднократно всплывала не только в оперативных сводках, но и в репортажах Центрального телевидения.

— Пошаливают, — сдержанно признал Мальков, отдавая водителю документы. Это действие содержало в себе весьма прозрачный намек, но водитель не торопился оставить напарников наедине. Прогнать его лейтенант не мог: москвич был в своем праве. Он заплатил деньги, а они с Романовым эти деньги взяли и теперь были просто обязаны создать хотя бы видимость столь щедро оплаченного участия и желания помочь, дабы не уподобиться обыкновенным грабителям. У них был свой кодекс чести — очень своеобразный, но все-таки был, — и они блюли его по мере возможности, хотя порой это бывало чертовски трудно.

— Шалят, не без того, — поддакнул прапорщик. — Одних накроем, глядишь, через неделю уже другие объявились. А что ты хочешь — провинция! Колхозы развалились, фабрики стоят, а которые работают, на тех вместо людей автоматические линии. А народу куда деваться? Брюху-то не объяснишь — капитализм, мол, кризис, коррупция… Оно жрать требует, и не раз в месяц, а по три раза на день! Вот пацаны в стаи-то и сбиваются — кто с ножом, кто с обрезом, а кто и просто с куском арматуры… Эх, довели народ, начальнички!..

— Так, может, братва его прижмурила? — спросил москвич, кивая на фотографию кавказца, которую все еще держал в руке Романов.

Прапорщик, спохватившись, вернул ему снимок, а лейтенант, напустив на себя авторитетный вид серьезного, преданного своему делу профессионала, задумчиво изрек: