Б. Седов: Рывок на волю

– Сто десять на шестьдесят пять.

– Спи, Мишенька. Спи. «…Восемьдесят один… – А от меня с его рожей и с его ксивами, которые воровские перекупили у пацанов, гораздо больше пользы получится здесь. – …восемьдесят четыре… восемьдесят пять… – Вернее, в Питере, куда я приеду уже очень скоро. – …восемьдесят девять… девяносто…»

– Давление в норме.

– Да он здоровый, как бык. «…девяносто два… девяносто три… – И вот приеду я в Питер. И устрою там хипеж. Такой! – …девяносто пять… – Взвоют и Анжелина и Леонид! – …девяносто шесть…»

– Все, спит. Приступаем.

– Да, спит.

«Хрен вам! Не сплю! Я еще не дошел до ста. У меня пока еще – …девяносто восемь… –Взвоют и Житинский и Муха! – …девяносто девять… – И конечно же, неуязвимый Хопин. Уж до него-то я доберусь!

Отвечаю, братва!!! Вот теперь:…СТО!»

Осень в Поморской тайге нынче выдалась распогожая – теплая и ведреная. Было два дня, когда нагнал сиверко с самого края земли – с таболги[52] Таболга – местное название тундры.да Студеного океяна – снега и стужи, но Господь миловал, внял молитвам и развернул назад непогодь, благоволил добрать до конца урожай. А отошла страда, оголились огороды и пожни, и наконец выдалось праздное время, которое Данила с Олегом, отцом Настасьи, использовали вовсе не праздно – в Покров[53] Покров – 1 октября; Фома – 6 октября.оседлали двух жеребцов, прихватили с собой гвоздей и несколько досок и отправились проведать да обустроить могилку. А заодно, конечно же, навестить ближайший – всего в сорока верстах от могилы – скит.

Весь путь с Божьей помощью проделали в полутора дён, заночевав в парме у костерка. Пне успело солнышко еще склониться на запад, как оборотился ехавший впереди на своем вороном жеребце Данила к Олегу и сообщил:

– Подъезжаем, слава Те, Хосподи. Эвона там, за распадком ельник версты на две. А сразу за ним то место.

Олег радостно перекрестился и подогнал пятками своего жеребца.

По узкой звериной тропе они миновали густой еловый сузем и выехали на берег обширного болота, богато поросшего зарослями побуревшей, утратившей за последний месяц свой летний темно-синий окрас, осоки-резунъи. Ни ветерка, ни единого шевеления воздуха не было в этот погожий день, и замерла осока гранитными монолитами, будто заброшенными в эти глухие медвежьи места по прихоти сатаны. Мрачно и неприветливо смотрелось болото, словно отталкивало от себя нежеланных гостей.

Данила с Олегом проехали по берегу, перемесили жеребцы их прибрежную грязь. И вот наконец вновь оборотился Данила.

– Вот по этой тропе они и ехали. Здесь все и случилось. Сейчас и могилу увидим.

…Ион увидел могилу. И он даже привстал в стременах. И перекрестился.

– Слава Те, Хосподи.

– О Боже, – пробормотал следом за ним Олег.

На невысоком могильном холмике сидела Настасья. Испуганно глядела на приближающихся всадников, потом узнала, расплылась в широкой улыбке. Поспешила вскочить на ноги, положила поклон.

– Здравствуйте, батюшко. Здравствуй, Данила.

– И тебе здравствовать, доченька. Славно. – Олег спешился, подошел к Насте, крепко прижал к себе. – Гляжу, поправилась уж совсем.

– Поправилась, батюшко. Спасибо Игнату. Вот завтресь домой собирались. А тут и вы. Так вместях и поедем. Удачно.

– Удачно, доченька. Благоволит Господь тебе, милая.

Благоволил Господь, должно быть, Настасье, отпустил ей грехи, потому как на Фому, осунувшаяся после тяжкого недуга, но счастливая и улыбающаяся, въехала она в провор, сама крепко держась в седле.

А уже ввечеру навестила ее старица Максимила, внимательно осмотрела затянувшиеся ранки на животе и спине, надавила холодными жесткими пальцами на несколько мест, спросила, не больно ль, и осталась довольна.

– Сподобил Создатель, девка, тебе, – проскрипела она, пронзительно глядя в глаза Настасье, – избавиться от недуга. Так возблагодари Господа за его превиликую милость. Молись, девка. Молись и да будут думки твои токмо об этом.

Перед уходом старица оставила мешочек с травой, пояснила как и когда эту траву заваривать и какие молитвы над отваром творить, прежде чем выпить. А напоследок еще раз напутствовала:

– Думай, девка… Думай только о Господе. Молись…

А уже на следующий день Настасья, с трудом перебарывая слабость, отправилась в одно недалекое от сикта местечко, дабы сполнитъ давесъ задуманное. Такое влекущее! Такое желанное!