Анатолий Степанов - Любить и убивать

— Тех, кто из-за денег готов пойти на преступление.

— А вы, случаем, не из таких?

— Не из таких.

— И чем вы это можете доказать? — Игуменья допрос вела жестко.

— А вы, случаем, — нарочно повторил ее оборот Сырцов, — не юристом в миру были, Анастасия Ефимовна? Следователем, прокурором?

— Вы ошиблись, Георгий Петрович. Я — доктор биологических наук. Но мы отвлеклись, и вы не ответили на мой вопрос.

— Чем же я могу доказать? — усиленно моргая, Сырцов искал доказательств. Показалось, что нашел: — Я понравился отцу Афанасию.

— Неплохая рекомендация. Это он направил вас сюда?

— Вот уже нет! Отец Афанасий предельно щепетилен в вопросе конфиденциальности. — Сотворив столь замысловатую залепуху, Сырцов и сам удивился, а Анастасия Ефимовна откровенно и нелицеприятно оценила изыск Сырцова в элоквенции:

— Излишне витиевато, молодой человек. Но как вы все-таки узнали, что Ксения у нас?

— Элементарным методом исключения иных возможностей. Ко всему прочему я, худо-бедно, профессиональный сыщик. Меня наняла мать Ксении, чтобы я разыскал ее, и я разыскал.

— Вы считаете, что дома Ксения будет в безопасности?

— Я так не считаю. Дома она будет подвергаться опасности не меньшей, чем здесь.

— И куда же вы намерены спрятать Ксению?

— Вот этого я вам не скажу.

— Я буду нема как рыба.

— Я уверен в этом, но все равно не скажу.

— В общем, вы мне тоже нравитесь, молодой человек, — подвела первые итоги мать игуменья. И даже изволила пошутить: — А может быть, вы — коварный притворщик?

— Тогда я вас все равно обману. Не сопротивляйтесь, Анастасия Ефимовна.

— Как я понимаю, вы хотите, чтобы я пригласила сюда Ксению для разговора с вами.

— Да будет так! — стараясь, чтобы вышло поторжественнее, ближе к церковнославянскому, прочувствованно возгласил Сырцов. Игуменья с улыбкой его успокоила:

— Будет, будет. Но если Ксения откажется ехать с вами, Георгий Петрович?

— Вы поможете мне ее уговорить.

— Ну, если вы и не коварный притворщик, то во всяком случае, большой нахал.

— Служба такая, — оправдался Сырцов.

По-старчески, многими движениями, мать игуменья выбралась из-за стола. Тотчас перед ней вознесся сыщик Сырцов. Она глянула вверх, удивилась:

— До чего же вы большой! — и деловито добавила: — Я пойду найду ее и поговорю с ней. А уж потом к вам пришлю. Сидите здесь, ждите.

Ждал Сырцов минут двадцать, от безделья и нетерпения твердым ногтем большого пальца чертя на податливой древесине стола бессмысленные узоры.

Ксения встала на пороге и сказала:

— Здравствуйте.

Он почти не видел ее лица — мешал мощный дневной свет дверного проема, но фигуру, последний шаг перед тем, как остановиться, поворот головы узнал: Светлана. Мотнул головой и понял — дочка Светланы. Ксения прикрыла дверь, и он наконец увидел ее. Она была в открытой майке, в лихих джинсовых шортах, коротко и рискованно пострижена.

— Здравствуйте, — ответил Сырцов, встал и не смог удержаться: — А разве здесь в шортах можно?

— Наверное, можно, — рассеянно ответила Ксения и, не садясь, тревожно заглянула Сырцову в глаза: — Мать игуменья предупредила, что мне предстоит непростой разговор с вами. Я слушаю вас.

Сырцов предложил как можно обходительней:

— Давайте сядем, Ксения, а? А то мы с вами как на дуэли.

Ксения вежливо полуулыбнулась, отодвинула от стола стул и села. Вроде бы и за стол, но все равно в отдалении. Повторила:

— Я слушаю вас.

Сырцов вернулся на свое место, вздохнул и для начала ударил со страшной силой:

— Начну с самого плохого, Ксения: позавчера ночью в своей квартире была убита ваша знакомая Мария Елагина.

Не ахнула, не ойкнула, не вскрикнула. Лишь на миг прикрыла глаза и, тыльной стороной правой ладони коснувшись рта, опустила голову. Посидела так недолго, вдруг встала и, на ходу вытаскивая носовой платок из кармана шорт, прошла к окну. Постояла, спрятав от Сырцова лицо, глубоко вздохнула, решительно и тихо высморкалась. Сборола слезы и вернулась к столу.

— Как ее убили?

— А надо ли вам знать это?

— Я не то сказала, я не то сказала… — Она наконец взглянула ему в глаза. — За что?

— Скорее всего за то, что она попыталась бороться с нынешними сильными мира сего. Надеясь победить и вырвать у них кусок своего счастья. Или хотя бы эквивалент его в денежном исчислении.

— Не надо о ней так, — попросила Ксения.

— По-другому не получается. Простите меня.

— Господи, но почему они такие несчастные! — Опять, теперь в открытую, объявились слезы. Не таясь, Ксения вытерла их платком.