Анатолий Степанов - Любить и убивать

Поклевал спешно и опять за баранку: дела, дела в Москве. Ксения поначалу дичилась там слегка, но потом старики раскрутили ее, втащили в свою беспрерывную игру, покусали слегка по-собачьи — понарошку, заставили отбрехиваться, вынудили нападать на них. Когда Сырцов уезжал, Ксения сказала на прощание:

— Ведь можно же жить по-человечески!

На всякий случай помотался по грунтовым, выбрался на Осташковское шоссе и въехал в центр по Дмитровскому. Домой на минутку и потом — к Паше Рузанову под мост.

Но дома по рассеянности на мгновение стал идиотом: снял трубку вдруг зазвонившего телефона. И — на тебе:

— Жора, это Леонид. Я к тебе сейчас подъеду.

— Не стоит. Я ухожу.

— Дождись меня. Я сей момент и времени у тебя много не отниму, — подполковник Махов положил трубку, не дожидаясь сырцовского ответа.

Не убегать же, не быть идиотом во второй раз. Сырцов успел принять душ и переодеться, прежде чем позвонили в дверь.

Сырцов не завидовал подчеркнуто богато одевавшимся во все самое лучшее в мире нуворишам, не завидовал несусветному франту Коляше Англичанину, а Леониду Махову тайно завидовал. Леонид не был ни франтом, ни щеголем: он франтовски и щеголевато существовал. Он не носил безукоризненных пиджаков и модных брюк, он не обращал на них внимания, они были частью его, только и всего. Такое присуще коренным москвичам, проживающим в родной им Москве уверенно, раскрепощенно и с веселой снисходительностью ко всему.

Вот он, недостижимый пижон, начальник отдела МУРа, подполковник милиции Леонид Махов, перед ним.

— Кофейку, — потребовал Махов.

— Ты же на минутку, — проворчал Сырцов, уже идя на кухню.

Он разбросал по чашкам растворимый кофе, залил кипятком, плеснул молока. Махов сделал первый глоток, осторожно вытянул (чтобы не тронуть случаем хлипкий журнальный столик длинные ноги и сообщил, ища сочувствия:

— Устал.

Сочувствия не нашел. Сырцов, отхлебнув, сказал:

— И я тоже.

— От чего же ты так устал, Жора?

— За этим и приехал?

— Что? — сделал вид, что не понял иронии, Махов.

— Приехал, говорю, затем, чтобы узнать, отчего я устал?.

— Так точно, ваше благородие. Как мне кажется, ты очень суетишься последние дни. Хотелось бы знать, по какому поводу?

— А на хрена вам это знать, ваше высокоблагородие? — Откуда-то Сырцов знал, что подполковник — уже «высокоблагородие».

— После тщательного обыска в квартире убитой Марии Елагиной, после серьезной работы экспертов мы пришли к выводу, что на эту квартирку в ночь убийства было по меньшей мере три захода, совершенных тремя не связанными друге другом лицами или группами лиц. С большой долей вероятности можно говорить об убийстве, о последовавшем вслед за ним неизвестном гражданине и, наконец, о парочке быков, которых упустили ребята из района. Неизвестный гражданин — не ты ли, Жора?

— Что, сильно там наследили? — не ответив на маховский вопрос, задал свой Сырцов.

— В том-то и дело, что несильно. Поэтому я и задал свой вопрос. Отвечай, Жора.

— Не буду я отвечать. Но не потому, что я там был, а потому, что ты со мной ведешь игру без правил. Просто давишь. Ведь тебе меня зацепить нечем.

— Нечем, — покорно согласился Махов и допил кофе. — Но хочу сообщить тебе еще кое-что. Для сведения. Кто-то навел ментовку на эту квартиру в ту ночь, назвавшись соседом убитой. Навел с профессиональной четкостью. Мы сапог не пожалели, проверили все квартиры дома. Нету там такого соседа.

— И что? — полюбопытствовал Сырцов.

— Да ничего. Я понимаю, ты закрыт и осторожен, боясь навредить клиенту. Но смотри — себе не навреди.

Еще картиночка, приятная на вид! Откуда узнал про его дела муровский подполковник? Коляше совсем не с руки, сам себе кислород перекрывать не стал бы, ему Ксению тоже искать надо. Логунов до недавнего времени был не в курсе.

— Светлану Логунову додавил?

— Все-то тебе скажи, — лучезарно улыбнулся Махов. — А ты мне — ничего.

И, поднявшись, от долгого низкого сидения мучительно-сладострастно потянулся.

— Еще кофейку? — предложил гостеприимный хозяин.

— Хватит. Сегодня — четвертая чашка. С пятой изжога придет. Спасибо. — Махов засунул руки в карманы брюк и, что самое удивительное, не испортил силуэт восхитительных линий пиджака. — Говенно поговорили, брат.

И направился в прихожую. Сырцов — за ним. Понимал, что мент специально выводит его на последний аккорд, но шел за ним, как бычок на веревочке. Махов и дверь входную открыл на площадку, чтобы создать эффект нейтрального поля.