Лесли Чартерс - Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть

— Если мы будем так тянуться, — сказала Аннунциата, — опоздаем в церковь, и все пойдет вверх ногами.

— Мы поздно выехали, потому что ты заставила меня все запирать, даже мастерскую. Неужели ты думаешь, что к нам кто-то вломится, пока мы будем на кладбище?

— Обычный вор — нет.

— Кто тогда?

— Диндони, разумеется. Он все время пытается попасть в дом. В наш дом! Он что, думает, если Мило нет, так он станет его?

— А он не сказал, что ему нужно?

— Вначале пришел выразить сочувствие. Очень надо! Потом явился насчет счетов, которые нужно оплатить. Я ответила, что не время говорить о деньгах. В третий раз влез в дом через кухню, когда думал, что меня нет. На счастье, я вернулась и поймала его. Кто знает, куда бы он совал свой вонючий нос! С тех пор я все запираю.

— Но теперь он не сможет ничего сделать. Будет в церкви.

— Разумеется. Он в предпоследней машине. С поминками все в порядке?

— В сотый раз говорю тебе, что да! — не выдержала Тина. — Синьор профессор все взял на себя. С кладбища поедем в ресторан, там уже заказали и зал, и все остальное.

— Он заботился о Мило, когда был жив, — сказала Аннунциата, — не забывает и после смерти.

Собор был полон, поскольку прибыли общины и резчиков, и мраморщиков, и даже община столяров прислала свою делегацию. Флорентийские коллеги явились все до единого. Капитан чувствовал, что это неспроста. Его преследовала фраза, вычитанная в газете: «Английский водитель оставил его умирать». Сборище в церкви походило на демонстрацию — тихую, но угрожающую.

Гроб стоял на черном катафалке в глубине собора. Вот появилась семья. Головы повернулись к Аннунциате и Тине, занявшим места в первом ряду. Тина увидела капитана и слабо ему улыбнулась.

— Вечный покой пошли ему, Господь!

В соборе было душно. Пламя свечей трепетало, как отлетавшие души.

— Пусть вечный свет Господень озаряет его!

Почему христианская церковь превращает в такой унылый обряд то, что кто-то меняет земное существование на жизнь вечную, которая по ее же утверждению гораздо краше и счастливее? Этруски делали лучше. Они прощались пиром и танцами и отправляли в последний путь с едой и питьем и всем необходимым.

— Будь славен наш Господь в Сионе…

В первом ряду что-то произошло, Аннунциата беспомощно пыталась встать. Опираясь на руку Тины, кое-как доковыляла к маленьким боковым дверям. Все повернули голову, но священник невозмутимо продолжал службу; ему была доверена душа умершего, чувства живых и их слабости его не интересовали.

Капитан Комбер пробрался к выходу, обогнул собор и нашел Аннунциату и Тину, сидевших на могильной плите. Аннунциата по-прежнему была бела как мел, но уже пришла в себя.

— Хочет вернуться в церковь, — сказала Тина. — Но я ей не разрешила, иначе это случится снова.

— Там ужасно душно, — заметил капитан. — На вашем месте я бы не рисковал, синьора Зеччи.

— Я должна вернуться, — сказала Аннунциата. Но, попытавшись встать, тут же упала обратно.

Капитан сказал Тине:

— Вы, Тина, возвращайтесь и берите все на себя. Я позабочусь о вашей матери. У меня за углом машина, и, как только она сможет идти, отвезу ее домой и постараюсь уговорить лечь.

— Думаете, она вас послушает?

— Положитесь на британского моряка.

— Ну ладно. Постараюсь вернуться поскорее. Мамочка, послушайся капитана и пожалей себя.

— Все пройдет, только не надо спешить, — сказал капитан. — Возьмите меня за шею и обопритесь как следует. Вот так.

В машине Аннунциата ожила. Больше волновалась не за себя, а за похороны, на которых отсутствовала.

— Идите, Бога ради, домой и отдохните как следует, сказал капитан. — Никто не посмеет подумать о вас худо из-за того, что вас там не было. Тину я привезу, как только кончится церемония.

— Вы очень добры, — сказала Аннунциата.

В доме стояла мертвая тишина. Такая, что, услышав шорох, она не сомневалась — кто-то в кухне!

Неужели Диндони? Кто же еще? Видно, сбежал из церкви и вернулся домой. Но как он сюда попал? Ну, сейчас посмотри.

Она рывком распахнула дверь в кухню. Там были двое мужчин. Здоровяк стоял за дверью и захлопнул ее пинком, как только Аннунциата перешагнула порог. Партнер его с искаженным от натуги лицом стоял на стуле, что-то ковыряя над очагом. В руке его была маленькая черная коробочка, а из деревянной обшивки стены тянулся длинный черный провод, который он скручивал в моток.

— Что… — начала Аннунциата.

Здоровяк подхватил одной рукой кухонный стул, поставил его перед Аннунциатой и велел: