Лесли Чартерс: Вендетта для Святого. Тихо как тень. Этрусская сеть

Была та минута короткого перерыва после закусок, когда здоровый аппетит, только что деликатно возбужденный ими, отдыхал в приятном ожидании дальнейших деликатесов.

Еще ощущая на языке прохладу и легкость «Роса Везувия», Симон Темплер — Святой приготовился предаться всем гастрономическим наслаждениям Неаполя, стараясь не думать о развлечениях иного рода, которыми этот город тоже в своем роде знаменит. Где-то далеко позади, в утробе ресторана «Лe Аркейт», лангуст уже покидал свой панцирь, вступая в королевство гурманов в убранстве «арагоста алла Везувио». Приближался миг отведать его на вкус и насладиться им от всей души.

Внезапно дивное настроение Симона Темплера было нарушено возбужденным и гневным голосом, который грубо и вульгарно вторгся в мир его мечтаний.

— Убирайся! — рычал голос. — Я тебя не знаю!

Симон слегка повернулся в кресле, чтобы лучше видеть разыгравшуюся сцену, но не проявил к ней особого интереса.

Грубый голос принадлежал сидевшему через несколько столиков мужчине далеко за пятьдесят, пузатую фигуру которого удачно маскировал мастерски сшитый костюм из плотной саржи жемчужно-серого цвета. Рубашка из тончайшего батиста была стиснута расписным галстуком с бриллиантовой булавкой, а на запястьях — сапфировыми запонками, в десять карат каждая. На пальцах с изумительно выполненным маникюром, сверкал большой перстень из массивного золота, служившего оправой изумруду величиной с голубиное яйцо. Но, несмотря на всю эту роскошь, лицо его с трудом поддавалось описанию и казалось примитивно слепленным из глины. Все черты этого лица были словно недоделаны, кроме щели безгубого рта и широкой, старательно уложенной пряди волос, зачесанной вокруг сверкающей лысины.

Его спутник был моложе лет на двадцать, одет в двадцать с лишним раз дешевле, мускулистый, с черными кудрями и типичной внешностью венецианского гондольера в представлении никогда не бывавшей в Венеции старой девы. Если судить с интеллектуальной стороны, то между ними было еще меньше общего, хотя за время, пока Симон их равнодушно наблюдал, они едва обменялись парой слов. Закончив ленч, эти двое попивали кофе, когда появилось третье действующее лицо.

Им был, несомненно, англичанин, причем джентльмен. Его фланелевые брюки и твидовый пиджак безошибочно выдавали происхождение, а факт облачения в них в Неаполе, в разгар лета доказывал, что владелец, привыкший к более прохладному и влажному климату, упорно считал их единственно допустимым костюмом для отдыха в какой-бы то ни было стране. Крой и фактура ткани, благородный блеск кожаных ботинок с аккуратно завязанными шнурками говорил о человеке обеспеченном и обладающем хорошим вкусом в пределах строго трактуемых традиций. Тем не менее он совершил ужасную для британца бестактность, ввязавшись в разговор посторонних, обратившись после некоторых колебаний к верзиле с грубо слепленным лицом.

— Дино, — воскликнул турист с нескрываемым удивлением, от которого его румяное лицо запылало еще ярче, — я знаю, все было так давно, но разве ты меня не помнишь?