Павел Девяшин - На златом крыльце сидели

Она слегка прищурилась, с любопытством разглядывая детектива. Очаровательные бездонные глаза шарили по лицу Антона Никодимовича, взор отмечал детали, заметные только и исключительно представительницам слабого пола.

– Крысы предназначались не отцу, а ей…

– Вы имеете в виду Ирину Витальевну, мадам?

– А кого же еще?!

Челюсти Захарова и Вишневецкого отвисли, словно по команде, гостиная вновь наполнилась безмолвием. Часовой механизм сгладил неловкую паузу звонким, веселым клацаньем.

***

– Дяденька, подайте Христа ради! – чумазый постреленок симпатично переминался с ноги на ногу, озябшие ладони комкали шапку.

– Ну уж нет! – отрезал Захаров, палец назидательно качнулся перед алым носом. – Вот что я скажу, малец…

Внушение оборвалось на первой же фразе, как струна клавесина в начале сонаты. С юных уст слетела непечатная фраза, и мальчишка задал стрекоча. Ближайшая подворотня извергла стайку малолеток, словно прохудившийся мешок зерно. Топот десятков ног, приятели устремились вслед за смельчаком. Декабрьский ветер подхватил малопонятный, неразборчивый гвалт. Попрошайки всегда работают в команде: один клянчит, другие – стерегут поблизости.

Крошечные сгустки льда задрожали на усах Поликарпова.

– Amende! 21 21 Отлично! (фр.) – сказал он. – Когда-нибудь вы станете превосходным отцом!

– Ладно вам, старина!..

– Нет, серьезно, вы молодец! Слегка поработать над менторским тоном и…

– Идите к черту…

– Вот-с! Сия фраза устроила бы ребятишек куда больше, нежели отеческие нотации. Привычно, знакомо, ожидаемо.

Доктор смешливо крякнул.

Мужчины взобрались на мост, перед взором раскинулась Нева – белоснежная лента в черных пятнышках рыбацких лунок и прорубей. Набережная щерилась частоколом корабельных мачт, заиндевелые борта трещали от лютого, нестерпимого холода.

– Получается, Лариса Семеновна не убийца, – выдохнул Захаров с сожалением.

Скула коротышки дернулась, что от пощечины, желудок издал красноречивое бульканье.

– Хотя-а-а-а, – продолжил врач невозмутимо, – сказанное – не есть факт! Можно ли доверять подозреваемому?

– Бросьте, mon ami! 22 – сморщился Антон Никодимович. – Мистификация исключена. Слишком легко проверить! Нет, крыс подбрасывали Ирине… Оно и по времени сходится, и объясняется ловчее, нежели садистские мотивы злоумышленника. Глупое женское соперничество! Похоже, мы снова в начале пути… Единственная зацепка – презент в супнице. Случай кардинально иной, думаю, здесь – и только здесь! – приложил руку наш дорогой убийца. Помните, Зыков жаловался на исчезновение капкана? Скорей всего, преступник и одолжился механизмом.

– Но… для чего ему это все?

– Хороший вопрос. Требует осмысления!..

– Эх! Зря возмечтал о мягкой перине, – вздохнул лекарь. – Сколько можно гоняться за химерами? Который день без сна и покоя. Даже у грызунов есть смена!

Поликарпов брезгливо кивнул. Раз, другой и… застыл. Из груди с шумом улетучился воздух, очи блеснули не хуже голландского червонца.

– Друг мой! – взвизгнул он. – Поистине, устами младенца!..

– Извините?!

– Не обижайтесь, старина! – улыбнулся сыщик добродушно. – Конечно, вы не похожи на ребенка! Аллегория подразумевает только ваш разум… Незамутненный, бесподобно восхитительный!

Пророка Аввакума, четверг, вечер

На столе красовался жареный гусь, пламя свечи гарцевало по золотистой корке. В кухне безраздельно царствовал аромат чеснока и пряностей. Соседний поднос тоже наполнен снедью, только иной: пироги, карпы, икра. Новая кухарка лезла из кожи вон, ангажирование персонала – обязанность дворецкого – прошло без сучка без задоринки. С физиономии Зыкова не сползала довольная ухмылка, пускай – хороший повод для гордости.

– À la perfection! 23 23 Совершенство! (фр.) Чисто, опрятно, пахуче-с. Надеюсь, ваши старания оценивают по достоинству! – похвалил Антон Никодимович на ходу, взгляд обшаривал помещение.

– Признаться, не вполне-с, – щеки камердинера слегка заалели. – Во всяком разе, наличествуют семьи в коих… Нет, люди! Я хочу сказать, более щедрые господа…

Захаров хмыкнул, смущение колосса заставило брови вскарабкаться на лоб.

– Так вас переманивают! Поздравляю. Кто милостивец?

Слуга переступил с ноги на ногу.

– Генерал-адъютант Киселев…

– Ого! – доктор присвистнул. – Монументальная фигура. Колеблетесь?