Роберт Гулик - Пейзаж с ивами

Подобной раны не получилось бы, если бы он ударился головой о резную ножку кровати. Более того, сцена несчастного случая была так тщательно продумана, что я сразу заподозрил наличие сообщника. Даже навершие балясины было испачкано кровью! Пока судебный врач занимался обследованием трупа, я мучительно размышлял. Только теперь я понял: рассуждения госпожи Мэй о возможных кривотолках, будто бы муж застал ее в постели с любовником, были основаны на действительном происшествии. Она намеренно исказила правду! Я осознал, в каком двусмысленном положении оказался: госпожа Мэй сделала меня сообщником убийства! Единственно правильное, что мне следовало тогда сделать, — сказать судебному врачу, что меня одурачили, и донести на госпожу Мэй. Но… — Вдруг он замолчал.

— Тогда почему вы этого не сделали? — бесстрастно спросил судья.

Доктор Лю заколебался. Он несколько раз откашлялся, прежде чем с некоторой неуверенностью ответил:

— Дело в том, ваша честь, что, пока судебный врач был занят своим делом, госпожа Мэй отозвала меня, и у нас… состоялась беседа в боковой комнате. Госпожа Мэй на коленях умоляла меня спасти ее. Муж действительно застал ее с любовником, между ними произошла ссора, и тот человек ударил Мэя. Он рассчитывал оглушить его и скрыться. Они обомлели от ужаса, когда обнаружили, что он мертв, и после долгих споров решили сымитировать несчастный случай. По их мнению, никому бы и в голову не пришло сомневаться, что Мэй на самом деле упал с крутой лестницы и…

— Кто был ее любовником? — оборвал рассказ судья Ди.

— Она не пожелала мне этого сказать, ваша честь. Я… — Вдруг он вскочил на ноги и хлопнул себя ладонью по лбу. — О милостивое Небо! — воскликнул он. — Какой же я невероятный глупец! Конечно же, она теперь скажет, что им был я! — Он снова рухнул на колени. — Не верьте этой женщине, ваша честь! Заклинаю вас, не верьте ей! Это порочная, лживая тварь, она…

Судья Ди прервал его поднятием руки.

— Ты очень умен, Лю! — холодно заметил он. — Я в этом никогда не сомневался. Прикажите писцам зачитать показания обвиняемого, капитан.

Двое писцов начали нараспев читать свои записи, время от времени останавливаясь, чтобы внести исправления, если в их текстах были какие-то расхождения. Капитан вручил протокол Лю, который приложил к нему отпечаток большого пальца. Доктор хотел снова обратиться к суду, но по сигналу судьи Ди двое солдат подхватили его под руки и выволокли вон.

— Подлая крыса! — прошептал Цзяо Тай, обращаясь к Ма Жуну. — Он рассчитывает свалить всю вину на свою любовницу и отделаться небольшим тюремным заключением.

Судья стукнул молотком по столу.

— Введите сюда обвиняемую госпожу Мэй, капитан! — приказал он.

Двое солдат вышли, но тотчас же вернулись в сопровождении пожилой дамы, одетой в черное. Это была начальница столичной женской тюрьмы.

— Я хотела бы поставить вас в известность, ваша честь, — сказала она, — что заключенная госпожа Мэй больна. Ее несколько раз тошнило, и ее знобит. Я посоветовала ей ходатайствовать об оказании медицинской помощи и подать прошение об отсрочке слушания дела. Но она настаивает на том, чтобы предстать перед судом, как только ее вызовут. Как вам будет угодно, ваша честь?

Судья на мгновение задумался, не зная, как поступить, потом сказал:

— Поскольку сейчас будет достаточно краткого заявления, можно ввести ее. Но предупредите судебного врача, чтобы он обследовал ее сразу после слушания дела.

Судья Ди обеспокоенно смотрел на госпожу Мэй, когда она медленно приблизилась к платформе. В длинном белом траурном платье она выглядела очень стройной. Начальница тюрьмы хотела поддержать ее, но та властным жестом отвергла помощь. Когда госпожа Мэй собиралась опуститься на колени, судья быстро сказал:

— Обвиняемой разрешается давать показания стоя. Сейчас суд…

— Я убила своего мужа, — прервала она его неестественным, хриплым голосом. Устремив на судью свои большие, лихорадочно блестящие глаза, госпожа Мэй продолжала: — Я убила его, потому что не могла больше выносить посягательств со стороны этого старика. Я вышла за него замуж, потому что…

Голос ее задрожал. Она подняла голову, и синие камни ее серег заискрились при свете факелов. Глядя мимо судьи в невидимую даль, она продолжала:

— Я вышла за него замуж, потому что жизнь обошлась со мной немилосердно. В пятнадцатилетием возрасте меня продали в публичный дом в Старом городе. Там меня били и истязали, унижали и издевались всеми мыслимыми способами. Меня жестоко пороли и еще заставляли упрашивать делать это снова и снова. Это было…