Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры [сборник - 26, 27]

— Ну? — Рэйберн вопросительно посмотрел на Аллейна. — Мы и так знаем, что он здесь железно был. Причем даже не только когда его разукрашивали для вечеринки, но и раньше, когда он сам приносил реквизит для полковника… Хотя, похоже, вы правы насчет тапочки, разрази меня гром. Он переобувался. Что же дальше?

— Боюсь, придется разбирать весь хлам в разрушенной оранжерее, Джек. До последнего стеклышка. Как дела с розысками на местности?

— Да не лучше, чем мы ожидали при такой погоде. Ребятки просто из кожи вон лезут, но, если он валяется где-то под снегом или под завалами, они могли уже раз десять пройти мимо. Ведь эта шайка смертоубийц уже прочесывала руины оранжереи?

— По всем показаниям — да. С вилами и лопатами. И надо думать, разворошили-истоптали там все не хуже стада динозавров. В общем, надо идти самим. Отнюдь не исключено, что его тюкнули по затылку, оглушили…

— А потом он, ничего не соображая, побрел туда? И там уже свалился?

— Хватаете мысли на лету. Погодите, я только надену плащ.

— И резиновые сапоги не забудьте!

— Поглядите, пожалуйста, в гардеробной, может, найдутся какие-нибудь бесхозные? Я буквально на минуту.

Торопливо забрав плащ и шляпу — вполне бесполезную при таких погодных условиях — из своей туалетной комнаты, Аллейн заглянул в спальню, к жене, где с удивлением (и без особого удовольствия) обнаружил ее в обществе Крессиды Тоттенхэм. Платье цвета морской волны сидело на ней как влитое, облегая самые откровенные участки тела, а в прочих местах бурлило пышными оборками и воланами.

— Взгляните, кто пришел! — воскликнула Крессида и легкомысленным жестом «от плеча» помахала Аллейну ручкой. — Замечательный мужчина! Привет, сердцеед!

— Привет, врушка.

— Рори! — вспыхнула Трой.

— Прошу прощения.

— Ну и манеры, просто тигр из джунглей, — улыбнулась Крессида. — Но я не в обиде, такие манеры всегда идут в одной упаковке с обалденным мужским обаянием. Чем грубее зверь, тем быстрее приручается. Закон природы.

Трой расхохоталась.

— Вы всегда приручаете самцов таким прямым действием?

— Только когда инстинкты пробуждаются каким-нибудь роскошным дикарем. Вы не в обиде?

— Нисколько.

— Дикарь — не дикарь, но мне пора в джунгли, Трой.

— Вижу.

— Если заслышишь кутерьму прямо под окном, не волнуйся.

— Ясно.

— А мы тут чистили перышки. И поверяли друг другу сердечные тайны, — игриво заметила Крессида. — В тепле и уюте.

— Вот как? Кстати, пока я не забыл, мисс Тоттенхэм, что у вас было на ногах, когда вы гримировали Маулта в гардеробной?

— На ногах? В смысле — внизу? — уточнила Крессида и протянула вперед изящную ступню в ночной тапочке, усыпанной драгоценными камушками. — Золотистые босоножки с открытым носком, мистер Аллейн. Педикюр тоже был золотистый, в тон чудному платью золотого цвета.

— Не мерзли пальчики? Там холодно, — усмехнулся Аллейн.

— Не то слово, дорогой мой. О-ле-де-не-ли! Настолько, что пришлось бережно укутать их в меховые сапожки дяди Блошки.

— О черт!

— Почему «черт»? — Она сосредоточенно задумалась. — Ой-ой-ой! Я поняла! — вскричала она затем, делая Трой страшные глаза. — Запах! Что я наделала. Испоганила милым волкодавчикам все следы бедняги мистера Маулта! Признаю себя виновной.

— Но перед представлением вы, конечно, отдали эти «унты» Маулту?

— Ну, естественно. И уверена, что его следы, так сказать, успели затоптать мои. Или вы считаете, что аромат моей нежной кожи начисто забил его грубый запах?

Проигнорировав последний вопрос, Аллейн направился к выходу, но в дверях вдруг резко остановился.

— Опять чуть не забыл. Вы давно поднялись наверх?

Крессида надула щеки, задумавшись, и подперла одним пальчиком носик — так она стала похожа на озорного ангелочка.

— Ну же, — настаивал Аллейн. — Когда? Постарайтесь вспомнить точно.

— Да-а-аже не знаю. Когда?..

— Если это может помочь, то ко мне в комнату вы зашли десять минут назад, — заметила Трой. — Я как раз заводила часы.

— А перед этим вы заходили к себе. Надолго? — напирал лондонский детектив. — Во всяком случае, успели переодеться…

— А это, знаете ли, не минутное дело, — подхватила Крессида. — Минут двадцать заняло. Мне как-то скучновато стало в библиотеке. Хилли со всеми этими расследованиями совсем раскис. Потерял обаяние. А дядя Берт Смит никогда особенно его не излучал. Вот я и ушла от них.

— Никого по пути не встретили?

— Еще как встретила. Этого дурацкого Найджела, наверху лестничного пролета. Он стоял и мычал что-то о грехе. Вы же, наверное, слышали про его очаровательную записку у меня под дверью? Что я, мол, великая грешница?