Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры [сборник - 26, 27]

Наверняка они захотят сделать вид, что ничего не знали, подумал он, и решительно не дал им такого шанса, в профессиональной следовательской манере быстро установив, что Крессида говорила о своем письме в пределах явной слышимости для слуг, что мистер Смит практически прищучил Найджела и что, наконец, сам Маулт упоминал о «происшествии с запиской» в обществе персонала «Алебард».

— Когда он об этом упоминал? — наседал Аллейн.

Никто не сумел хорошенько припомнить.

— А где?

И тут им память тоже изменила.

— Возможно, здесь, в комнате для прислуги, вчера утром?

Такое предположение почему-то встревожило и смутило присутствующих.

— Откуда… — начал было Найджел, но осекся. Все странно посмотрели на него.

— Откуда я мог об этом узнать, хотели вы сказать, не так ли? — закончил за него детектив. — По всему видать, разговор шел тогда на повышенных тонах. Во всяком случае, он был кое-кем услышан. Этот кое-кто также видел, как Маулт выходил вон в ту дверь. А вы все обвинили его, насколько я понимаю, в грязной игре. В том, что он нарочно пытается навлечь на вас неприятности.

— Нечего нам на это ответить, — отрезал Винсент. — Это все ваши придумки. Это вы так говорите. Мы ничего такого не говорили. И ничего не скажем.

— Да ладно, — усмехнулся Аллейн. — Он ведь вам не нравился, да? Вы его не любили, причем для такой нелюбви он подавал конкретные поводы.

— Как бы там ни было, сэр, — сказал Катберт, — из этого никоим образом не следует, что персонал поместья как-либо причастен к… — Его громовой голос дрожал. Он резко повел рукой, словно отметая невидимую угрозу, — …к тому, что он сделал и куда делся.

— Согласен. Одно из другого не следует.

— Мы занимались своими делами, сэр, а мистер Маулт занимался своими.

— Превосходно. Но какими? Что такое мистер Маулт совершил и куда его это привело? Вот в чем вопрос.

— Простите мне такую вольность, сэр, — вмешался Кискоман, — но это вопрос к вам, сэр. Не к нам.

— Разумеется, ко мне, — бодро подхватил Аллейн. — Если бы мне не следовало найти на него ответ, я, знаете ли, не напрягался бы тут битых полчаса, прошибая лбом бетонную стену. Подведем итог. Никто из вас ничего не знает — или не желает обсуждать со мной вопрос о подметных письмах, о «ловушке для воров», о ячменном отваре с мылом и о заклиненном окне. Также никто не готов распространяться о скандале, произошедшем в этой комнате вчера утром. Кроме сообщения Найджела о том, что Маулт погряз во грехе, а именно — и тут вы все согласны — в алкоголизме, вам сказать нечего. Никаких конкретных версий его исчезновения у вас нет, и вам в общем все равно, жив он или умер. Все верно?

Тишина.

— Понятно. Со своей стороны сообщаю вам, что все это не только чепуха на постном масле, но и представляет реальную опасность для наших будущих с вами взаимоотношений, на конструктивность которых я так рассчитывал. Кроме того, с вашей стороны это так глупо, что не знаю уж, не сошли ли вы ненароком с ума. Доброй ночи.

В главном зале мистер Рэйберн как раз собирался разбираться с результатами собачьих поисков по ботинку на меху. Огромный пес Бак, сейчас сидевший, оскалившись с видом всезнайки, у ноги охранника-кинолога, стал героем вечера: взял два четких отдельных следа от гардеробной — через крытое крыльцо-террасу. Таким образом удалось, по крайней мере, установить направление движения Друида.

— Один путь — сюда, второй — отсюда, — заметил Рэйберн. — Если я что-нибудь в этом понимаю.

Больше ничего утешительного. Попытки, предпринятые внутри дома, успеха не принесли — наверное, предположил Аллейн, по причине огромного изобилия следов для собак. Если можно что констатировать, пожаловался мистер Рэйберн, то лишь уже известное и так: а именно, что Маулт действительно выходил из гардеробной, возвращался в нее, и что, если только его не унесли оттуда на руках и если он не переобувался, с крыльца во второй раз он уже не сходил.

— Надо взять одну тапочку из комнаты Маулта, — предложил Аллейн, — посмотрим, куда нас это приведет.

— То есть? Зачем?

Лондонец объяснил. Рэйберн внимательно посмотрел на него.

— Ах, вот что, — наконец отозвался он. — Хорошо, понятно.

Тапочку принесли и предъявили Баку. Тот, образно говоря, «взял под козырек» и немедленно увлек своего хозяина обратно на крыльцо и далее во двор, где принялся энергично возить носом взад и вперед по снегу, яростно колотя хвостом, но, увы, будучи не в силах сообщить что-либо внятное. Второй пес, Мак, также оказался тут не особенно полезен. А вот когда их обоих вернули в гардеробную, они повели себя весьма примечательно: внимательно обнюхали центральную часть пола, но решительно проигнорировали и второй сапог на меху, все еще стоявший тут же, и вообще всю область под гримировальной скамейкой.