Найо Марш - Убийство под аккомпанемент. Маэстро, вы – убийца! [сборник - 15, 6]

– Тогда я вполне допускаю, что он и сам собирался прихватить бутыль с кислотой в Лондон. Сиклифф вывела из гаража ваш фургон и подкатила на нем к окну студии. Они погрузили в него вещи, и Сиклифф отвезла Гарсию в Лондон. Даже в том случае, если Гарсия пребывал в полубесчувственном или даже совсем в бесчувственном состоянии, Вальма доставила бы его в нужное место – адрес она знала. Кстати, тут она допустила ошибку. Помните, как она якобы вспомнила адрес склада, услышав чью-то реплику насчет Холлоуэя? Вроде бы Гарсия сказал ей, что склад расположен возле тюрьмы. Оказалось, что это и в самом деле так, только тюрьма там другая – не Холлоуэй, а Брикстон. Поэтому, обнаружив труп Гарсии, я сразу вспомнил ее слова. Ну вот, а дальше… Трой, может быть, мне не стоит рассказывать вам это?

– Нет, я хочу знать все.

– Сиклифф хладнокровно убила Гарсию, чтобы он не воспрепятствовал ей выйти замуж за Пилгрима и стать богатой и знатной леди. Затем вернулась в Татлерз-Энд, поставила фургон в гараж, а сама пересела в машину Пилгрима и помчалась в Боксовер. Где-то в половине четвертого она уже лежала в постели.

– А как вы поняли, что убийца не Пилгрим?

– Поначалу я, конечно, подозревал его. Затем, когда мы проверили все алиби, я пришел к выводу, что Пилгрим и Сиклифф – наиболее подходящие кандидатуры. Одно время я даже подозревал, что именно Пилгрим подложил аспирин в кофе Сиклифф, а не наоборот. Затем же, когда нам удалось подловить ее на неточностях и противоречиях, ее судьба была окончательно решена. Нет, невинный человек не стал бы врать в тех случаях, когда лгала она. Более того, невинный человек не стал бы после первого вскрика Сони с силой давить на нее, прижимая ее спину к острию кинжала. Нет, Соню она тоже убила преднамеренно, отлично зная, что там кинжал. С таким же хладнокровием она расправилась и с Гарсией.

– Ее признают виновной?

– Не знаю, Трой. Она выдала себя своим поведением во время ареста. Напустилась на бедного Пилгрима, как фурия, когда бедняга ляпнул, что она никогда не надевала его плащ. Ведь скажи он, что она часто ходила в его плаще и перчатках, половина наших доказательств рассыпалась бы как карточный домик.

Аллейн с минуту помолчал, затем опустился на плед рядом с Трой.

– Вас это здорово подкосило, да? – сочувственно спросил он. – Не знаю, чего бы я только не отдал, чтобы вы побыстрее забыли этот кошмар.

– Все мы были страшно потрясены, – вздохнула Трой.

– Особенно Пилгрим. Остальные, надеюсь, скоро обо всем позабудут. Но не вы.

– Я до сих пор не могу опомниться. Нельзя сказать, чтобы кто-то из них мне слишком уж нравился. Просто мне теперь страшно оставаться в своем доме. Вспоминать, как я жила под одной крышей с Сиклифф, представлять, какие мысли роились в ее голове. Я даже думала, не позвать ли священника, чтобы он изгнал из дома весь нечистый дух. А теперь мне даже жутко представить, что будет твориться в суде… Что придется снова давать показания…

Она всхлипнула и мгновением позже очутилась в объятиях Аллейна.

– Нет, нет, – залопотала она. – Не нужно. Вы не подумайте…

– Я все понимаю, – сказал Аллейн, крепко прижимая ее к себе. Ему даже показалось, что он слышит, как бьется ее сердце. Как два сердца стучат в унисон. Весь окружающий мир – деревья, цветы, земля под ногами, облака, застывшие на неподвижном небе, – все вдруг кануло в Лету. Они остались вдвоем с Трой – два одиноких человека посреди огромной, пустынной и вечной вселенной. Вдруг откуда-то, словно из небытия, донесся голос Трой:

– Вы не подумаете, что я легкомысленная…

– Нет, – сказал Аллейн. – Я ведь давно люблю вас и все понимаю. Не беспокойтесь.

Некоторое время они сидели, прижавшись друг к другу, и молчали.

– Сказать, о чем я думаю? – спросил наконец Аллейн. – Мне кажется, что, встреться мы с вами заново, при иных обстоятельствах, вы бы тоже могли полюбить меня. Но эта жуткая история разрушила все мои надежды. Между нами встряло это расследование и еще – моя профессия. Поначалу мне вообще показалось, что вы меня на дух не переносите. Вы держались так отчужденно. Затем у меня зародилась крохотная надежда. Не плачьте, Трой, родная моя! Я ведь за всю жизнь не испытывал ничего подобного. Не думайте – я ведь прекрасно понимаю, что творится в вашей душе. Признайтесь, вы ведь тоже любите меня – хоть самую капельку?

Его голос предательски дрогнул.

– Да, – еле слышно прошептала Трой. – Да.

– Значит, – счастливо улыбнулся Аллейн, – я не зря надеялся?