Наталья Веселова - Одиннадцатый час

– И что… В катакомбной служить будешь? – замирая от тоски, спросила Светлана.

О. Димитрий затряс головой:

– И-и…Какое… Если кто из сергианских священников к истинно-православным переходит, то ему уже нельзя никогда служить: это вроде как пятно на всю жизнь. Только простым прихожанином, чтоб до гроба отмаливать… Да ты читай, читай книги те, Светлана! Я тебе так, бегло объяснил, а там все подробно описано… Доказано… Не придерешься… Так что дело наше решенное… Что уж тянуть, хватит… Вот пойду завтра в епархию… И будем мы с тобой, Света…

Матушка Фотиния поднялась во весь свой дивный рост.

– Не будем, а будешь, – отчетливо произнесла она. – Потому что я – здесь остаюсь. В Русской Православной Церкви. А ты – иди, куда знаешь… Раскольник ты, вот кто.

О. Димитрий оторопел. Ему показалось, что и стул, и стол под ним вдруг потеряли равновесие. Никогда раньше и помыслить он не мог, что жена возьмет – и в чем-то с ним не согласится: ведь столько раз, не задавая ни единого вопроса, она безропотно поворачивала за ним в любую сторону, и он привык, что за его спиной всегда – надежный тыл, верная единомышленница и подруга… Он поднялся в свою очередь, но до жены явно не дотянул: даже без каблуков она была на полголовы выше.

– Что ты сказала? – растерянно пробубнил он. – Что ты сказала, повтори…

Супруги минуту стояли, разделенные обезображенным столом и бурно дышали, сверля друг друга взглядами.

– А то и сказала, – отдышавшись, ответила матушка. – Я остаюсь там, где есть. Ступай, куда тебе надо, но – без меня. Я сказала, а ты слышал, – она отчаянно искала какой-нибудь решающий аргумент, взгляд ее упал на красный угол, и она неторопливо,

четко, с вызовом перекрестилась. – И тремя перстами крещусь, вот!

Светлана повернулась и неспешно, с достоинством вышла из комнаты, покинув там держащегося за сердце обмякшего мужа…

…Утром не то что шел дождь, а стояли в воздухе дрожащие холодные капли, оседая на одежде прохожих, быстро делали влажными их невыспавшиеся лица, насквозь пропитывали пальто, превращая их в мокрый ледяной компресс – и не было спасения от этой проклятущей мороси ни в плаще, ни под зонтом.

О. Димитрий, ни минуты не спавший ночью, исстрадавшийся, опустошенный, с ватой вместо мозгов и сосущей пустотой на месте сердца, брел с непокрытой головой к своей церкви.

«Сейчас приду и скажу… Приду и скажу…» – повторял он про себя, но что именно скажет – то в голове не выстраивалось. Он чувствовал себя почти убитым, растоптанным и поруганным. И кем?! Собственной женой. Он на ходу печально потряхивал мокрыми длинными волосами, даже постанывал – и так дополз вверх по холму до вчера только поставленной церковной ограды. Его явление сразу привлекло к себе восторженное внимание. Со всех сторон к нему бросились – «Благословите!» – и о. Димитрий рассеянно благословлял народ, при этом грустно озираясь. Он не сразу-то и вник в то, что ему настойчиво втолковывали, а когда понял – пришлось с тяжелым чувством плестись в храм. Выяснилось, что последнюю икону как раз доставили, даже повесить еще не успели.

– И как подошла идеально! – радовался главный художник. – Я-то думал, подгонять придется, морока целая, а она – гляди-кось! – как влитая! Крюки сейчас вобьем, да и повесим, всего и делов, слава Тебе, Господи!

Тоскливо взглянул о. Димитрий на прислоненную у ниши большую светлую икону. И о–тшатнулся. Начал было беспомощно оглядываться, и тут заметил прямо позади себя свою жену Светлану. Она стояла запыхавшаяся, простоволосая – всю дорогу бежала вслед за мужем в надежде успеть предотвратить что-то страшное, И вот – успела и собралась было, не теряя времени, приступить к делу, начав с чего-нибудь самого отчаянного – может быть, даже упасть прилюдно перед мужем на колени, но ничего этого не сделала, а стояла рядом с ним, потрясенно глядя мимо его затылка – на икону.

Вокруг них столпились в недоумении люди, переводя взгляд с иконы на батюшку с матушкой и обратно, все силясь понять, что же так невообразимо потрясло их.

– И… Ирина… – выдавила вдруг Светлана.

– Так точно. Святая мученица Ирина, – радостно подтвердил невзрачный мужичок с разноцветной бороденкой и шальными глазками – известный иконописец, подвижник и постник. – Только она одна в аккурат по размерам подошла. Вот и привез, возьмите

Христа ради.

– С кого… С чего… писали? – срывающимся голосом спросила матушка.

– А с образочка, маленького такого, копию сделал. Бабка у меня Ирина была, Царствие ей Небесное. Всю жизнь тот образок в своей божнице держала. А как-то сошло на меня Божье вдохновение – я и скопировал. Давно уж в мастерской у меня стояла, все место себе ждала. Вот и дождалась, слава те, Господи! – охотно поделился веселый постник.