Роберт Гулик - Золото Будды

Цзяо Тай прикрыл нос и рот шейным платком, словно боясь осквернить клинок своим дыханием. Затем он вынул лезвие из ножен. Благоговейно удерживая клинок обеими руками, он любовался его темно-зеленым сиянием и острым как бритва лезвием без единой зазубрины. Когда он заговорил, его глаза сверкали:

— Если суждено мне пасть от меча, молюсь, чтобы именно этот клинок омылся моею кровью.

С глубоким поклоном он вернул меч судье Ди.

Ливень сменился моросью. Они вновь сели на коней и начали спускаться по склону.

В долине путники увидели на обочине дороги каменный столб, обозначавший границу округа Пэнлай. Над раскисшей после дождя землей стлался туман, но судья восхищался пейзажем, ведь теперь это была его территория.

Они пришпорили коней. Задолго до заката сквозь туман проступили городские стены Пэн-Пэнлая

Когда они приблизились к западным воротам, Цзяо Тай обратил внимание спутников на низкие стены и скромную двухэтажную надвратную башню.

— Судя по тому, что я увидел на карте, этот город обладает естественными укреплениями, — объяснил судья Ди. — Он находится примерно в десяти ли {2} 2 Ли — мера длины, составляющая приблизительно 500 м. от того места, где река впадает в широкую бухту. В устье реки стоит крепость с сильным гарнизоном. Они осматривают все приплывающие и отплывающие суда, а несколько лет назад, во время войны с Кореей, не позволили войти в реку их боевым джонкам. К северу от реки на морском берегу отвесные скалы, к югу — сплошные болота. Таким образом, Пэн-лай, будучи единственной на этой части побережья хорошей гаванью, стал центром торговли с Кореей и Японией.

— В столице я слышал, что здесь обосновалось множество корейцев, особенно моряков, корабелов и буддийских монахов, — добавил Хун. — Они живут в Корейском квартале, на другой стороне реки, в восточной части города. Еще там есть прославленный старинный буддийский храм.

— Так ты теперь сможешь попытать счастья с корейской девицей! — поддел Ма Жуна Цзяо Тай. — А потом за небольшую мзду тебе отпустят трех в том храме!

По оживленной торговой улице четверо всадников доехали до высоких стен, окружавших судебную управу. Они приблизились к главным воротам, где на скамейке под большим бронзовым гонгом сидели несколько стражников.

Увидев судью, они вскочили и, вытянувшись в струнку, отсалютовали новому начальнику. Однако Хун заметил, сколь многозначительными взглядами стражники обменялись за спиной судьи.

Их начальник проводил прибывших в канцелярию на противоположной стороне двора. Там четыре писца усердно орудовали кисточками под надзором сухопарого старика с короткой седой бородой.

Старик ринулся им навстречу и, заикаясь, представился старшим писцом Таном, временно замещающим должность наместника округа.

— Я весьма сожалею, — заметно нервничая, начал он, — что ваша честь прибыли, не предупредив заблаговременно. Поэтому к приготовлению приветственной трапезы мы даже не приступали и…

— Я полагал, — прервал его судья, — что с пограничного поста отправят гонца. Должно быть, у них там вышло какое-то недоразумение. Но поскольку я уже здесь, покажите-ка мне судебные палаты.

Сначала Тан проводил их в просторный зал суда. Выложенный плиткой пол был чисто выметен, а большой стол на помосте в конце зала покрыт сияющей красной парчой. Стена позади стола была полностью скрыта выцветшей ширмой лилового шелка. В центре ширмы, как и положено, толстой золотой нитью был вышит большой единорог — символ проницательности.

Войдя в дверь, скрытую ширмой, они прошли узким коридорчиком и оказались в кабинете судьи. Эта комната тоже содержалась в чистоте: на полированном письменном столе не было ни пылинки, штукатурку на стенах явно только что побелили. Широкая лежанка у задней стены была обита темно-зеленой парчой. Мельком заглянув в прилегающий к кабинету архив, судья Ди вышел во второй двор, откуда можно было попасть в зал, где принимали посетителей. Старый писец все так же робко объяснил, что после отъезда дознавателя приемную не использовали, так что, возможно, стол или стул занимают ненадлежащее место. Судья с любопытством рассматривал нескладную сгорбленную фигуру — казалось, писец вне себя от волнения.

— У вас тут все в образцовом порядке, — заверил он.

Тан низко поклонился и проговорил, запинаясь: