Дик Фрэнсис: 1980, Рефлекс змеи

- Не моей рукой, - в ужасе сказал он.

- Нет, вашей, - решительно ответил я. - Чтобы было написано правильно, без ошибок и прочего. Вы не беспокойтесь, с вами ничего не случится. Я обещаю, что никто никогда не найдет, откуда поступает информация. Никто никогда не узнает, что все идет через меня. Ни ваше, ни мое имя никогда не будет упоминаться.

- Вы… вы уверены?

- Уверен.

Я вынул маленький блокнот и фломастер.

- Пишите, - сказал я. - Имя вашего поставщика.

- Не сейчас, - заколебался было он.

- Почему нет? - спокойно спросил я. - Покончим с этим. Садитесь.

Он сел за один из своих хромированно-стеклянных кофейных столиков в совершенном оцепенении. Он написал в блокноте имя и адрес.

- Подпишите, - мимоходом сказал я.

- Подписать…

- Конечно. Ваше имя.

Он написал: Лэнс Киншип. А затем, ниже, с росчерком, добавил: кинорежиссер.

- Прекрасно, - ровно произнес я. Взял блокнот, прочел то, что он написал. Иностранная фамилия. Лондонский адрес. Одно щупальце под топором.

Я сунул в карман документик, который в следующем году снова заставит его покрыться испариной… и еще через год, и еще. Этот документ я засниму и спрячу.

- Все? - оцепенело выдавил он.

- Пока все, - кивнул я.

Он не встал, когда я ушел от него. Так и остался сидеть на своем черном лакированном стуле в футболке и белых брюках, ошеломленный, онемевший, уставившись в никуда.

Ничего, самоуверенность к нему вернется. К этим квазитворческим личностям она всегда возвращается.

Я вышел на улицу, туда, где ждали меня Клэр и Джереми, и немного постоял на морозном воздухе, прежде чем сесть в машину.

“Жизнь большинства людей, - думал я, - не касается глобальных вопросов, а состоит только из решения насущных проблем. Она не касается великих задач спасения человечества - только создания порядка в одном каком-нибудь месте, в малых делах контроля и поддержания равновесия”.

Ни моя жизнь, ни жизнь Джорджа Миллеса никогда не решали судеб наций, но наши действия могут изменить жизнь отдельных людей, и мы это сделали.

Та неприязнь, которую я испытывал к нему живому, была несовместима с тем расположением, которое я испытывал теперь к нему мертвому. Я понял его мысли, его намерения, познал его веру. Я разрешил его загадки. Я выстрелил из его ружья.

Я сел в машину.

- Все в порядке? - спросила Клэр.

- Да, - ответил я.