Дик Фрэнсис - 1980, Рефлекс змеи

Как вы можете заметить, на всех этих пяти лошадях скакал Филип Нор, который явно осознавал, что делает.

Я мог бы отослать это признание в Жокейский клуб, и в таком случае вы оба были бы исключены. Однако вскоре я вам позвоню с альтернативным предложением”.

Письмо было отправлено более трех лет назад. Три года Виктор Бриггз не мошенничал с лошадьми. Но ровно через неделю после гибели Джорджа Миллеса Виктор Бриггз взялся за старое. Вернулся к прежним играм, чтобы понять, что на своего беззащитного жокея он больше полагаться не может.

- Я ничего не собирался делать с письмом, - сказал я. - Даже не собирался говорить вам, что оно у меня. До сегодняшнего дня.

- Почему? Ты хотел выигрывать. Ты мог бы использовать его, чтобы заставить меня согласиться. Тебе ведь говорили, что ты потеряешь работу в том случае, если не будешь скакать, как я хочу. Ты знал, что я не перенесу, если меня выставят из клуба. И все равно ты не использовал письмо. Почему?

- Я хотел… я хотел, чтобы вы по-честному обходились с лошадьми ради их же блага.

Он окинул меня еще одним долгим непроницаемым взглядом.

- Вот что я тебе скажу, - наконец начал он. - Вчера я сложил все призовые деньги, которые получил с тех пор, как Дэйлайт скакал в Сандауне. Все эти третьи и вторые места, равно как и за победу Шарпенера. Я прибавил выигранные по ставкам - за победу и место. И оказалось, что я в последний месяц, когда ты скакал честно, заработал больше, чем в тот раз, когда ты сбил Дэйлайта с шага. - Он помолчал, ожидая реакции, но я, поняв это, просто смотрел на него. - Я увидел, - продолжил он, - что ты больше не собираешься мошенничать на скачках. Я это понял. Я понял, что ты изменился. Ты стал другим человеком. Более зрелым. Более сильным. Если ты будешь по-прежнему скакать для меня, то больше я не стану тебя просить проигрывать. - Он снова замолчал. - Этого достаточно? Ты это хотел услышать?

Я отвел взгляд, посмотрел на зимний пейзаж за окном.

- Да.

Помолчав еще немного, он сказал:

- Ты знаешь, Джордж Миллес просил не денег. По крайней мере…

- Пожертвование в пользу Пострадавших Жокеев?

- Ты много знаешь.

- Я узнал, - сказал я, - что Джордж вымогал деньги не для себя. Ему нравилось… - я подыскал слово, - разрушать чужие замыслы.

- И сколько он разрушил?

- Насколько я знаю, семь. Может, восемь, если вы спросите своего букмекера. Он был изумлен.

- Джорджу Миллесу, - сказал я, - нравилось заставлять людей ползать перед ним. Он так со всеми поступал, хотя и не слишком жестко. А вот тех, кого он застал на месте преступления, он унижая с удовольствием. У него для всех были альтернативные предложений… Либо обнародование, либо делай то, чего требует Джордж. А в общем-то Джордж хотел просто не дать осуществиться злу. Не дать Ивору Ден Релгану играть мускулами. Не дать Дане принимать наркотики. Не дать другим… делать другое.

- Не дать мне, - сказал Виктор с налетом холодного юмора, - вылететь из клуба. - Он кивнул. - Ты, конечно, прав. Когда Джордж Миллес мне позвонил, я ожидал прямого шантажа. Но тут он сказал, что я просто должен вести себя хорошо. Он так и сказал. “Пока вы не дурите, Виктор, - сказал он, - ничего не случится”. Он назвал меня Виктором. А я и знаком-то с ним не был. Конечно, я знал, кто он такой, но и только. “Виктор, - сказал он мне, словно я был домашней собачкой, - пока вы будете послушным мальчиком, ничего не случится. Но, если я заподозрю неладное, я буду следить за Филипом Нором с моей камерой, пока не ткну его мордой в закон, и тогда, Виктор, из вас обоих сделают отбивные котлеты”.

- И вы до сих пор помните все это слово в слове? - изумленно спросил я.

- Я записал его. Я ждал его звонка. Мне было нужно доказательство шантажа. А получил я только высокоморальное увещевание и предложение внести тысячу фунтов в Фонд пострадавших жокеев.

- И больше ничего?

- Он подмигивал мне на скачках.

Я рассмеялся.

- Да, ужасно смешно, - сказал он. - Ты об этом?

- Не совсем. Есть кое-что, что вы могли бы сделать для меня. Если пожелаете. Вы кое-что знаете и могли бы рассказать мне. Кое-что, что вы могли рассказать бы мне в будущем.

- О чем?

- О наркотиках Даны.

- Дура она. Не хотела слушать.

- Скоро послушается. Ее еще можно… спасти. К тому же она…

Я рассказал ему все, что я собирался сделать. Он внимательно слушал. Когда я закончил, он ответил мне короткой сдержанной улыбкой.

- По сравнению с тобой, - сказал он, - Джордж Миллес просто ребенок.

Виктор уехал, а я пошел назад в Ламборн через Даунс.