Дик Фрэнсис - 1988, На полголовы впереди

- Постоянно наблюдаете?

Я кивнул:

- Да.

Он задумчиво отпил глоток коньяку:

- И какую перемену вы заметили в Шеридане?

После некоторого колебания я ответил:

- Мне просто показалось, что у него в голове что-то перевернулось.

Как будто он что-то увидел по-новому. Это было что-то вроде прозрения. Я не знал, долго ли оно продлится.

- Возможно, и недолго.

- Возможно.

- Он сказал: «Прости меня, папа», - добавил Мерсер.

Теперь уже я в недоумении уставился на него.

- Он сказал это перед тем, как выйти на площадку. - У Мерсера перехватило дыхание, но он проглотил комок, подступивший к горлу, и через некоторое время продолжал:

- Он был какой-то тихий. Мне не спалось. На рассвете я вышел в гостиную, и там сидел он. Я спросил его, в чем дело, и он сказал:

«Я сам загубил свою жизнь, да?» Все мы знали, что так оно и есть. Ничего нового тут не было. Но он впервые сказал это сам. Я попытался… попытался его утешить, сказать, что мы будем стоять за него, что бы ни случилось. Понимаете, он знал про угрозу Филмера. Филмер при всех нас заявил, что ему известно про кошек. - Он невидящим взглядом смотрел поверх своего стакана.

- Шеридан уже не в первый раз такое сделал. Двух кошек он убил точно так же в четырнадцать лет, у нас в саду. Мы водили его к психотерапевтам… Они говорили, что это трудности переходного возраста. - Он помолчал. - Один психиатр сказал, что Шеридан - психопат, что он не может сдерживать себя… но на самом деле он мог, почти всегда. Он мог удерживаться от хамства, но считал, что богатство дает ему на это право… Я говорил ему, что не дает.

- Зачем вы отправили его в Кембридж? - спросил я.

- Мой отец учился там и учредил стипендию. Ее предоставили Шеридану в знак признательности - как подарок. Иначе он не попал бы в колледж - его не хватало на то, чтобы подолгу чем-то заниматься. Но потом… потом мастер колледжа [13] сказал, что они не могут больше его держать, стипендия там или не стипендия, и я понял… Конечно, они не могли. Мы думали, там у него все будет хорошо… мы так на это надеялись…

«Как много они ждали от Шеридана, и все впустую», - подумал я.

- Я не знаю, собирался ли он выброситься с площадки сегодня утром, когда вышел туда, - сказал Мерсер. - Не знаю, может быть, это был внезапный порыв. Он очень легко поддавался внезапным порывам. Безрассудным порывам… иногда почти безумным.

- Когда стоишь там, на площадке, чувствуешь большое искушение, - сказал я. - Взять и прыгнуть.

Мерсер с благодарностью взглянул на меня:

- Вы это чувствовали?

- Немного.

- Прозрения Шеридана хватило до сегодняшнего утра, - сказал он.

- Да, - сказал я. - Я видел… когда принес вам чай.

- Под видом официанта… - Он покачал голо вой - с этим он еще не совсем освоился.

- Я буду вам благодарен, - сказал я, - если вы никому не расскажете про официанта.

- Почему?

- Потому что для моей работы больше всего нужна анонимность. Мое начальство не хочет, чтобы люди вроде Филмера знали о моем существовании.

Он медленно, с пониманием кивнул:

- Никому не расскажу.

Потом он встал и пожал мне руку.

- Сколько вам платят? - спросил он.

Я улыбнулся:

- Достаточно.

- Как бы я хотел, чтобы Шеридан мог пойти работать. Но ему ни на что не хватало усидчивости. - Он вздохнул. - Я буду считать, что сегодня утром он это сделал ради нас. «Прости меня, папа…»

Мерсер посмотрел мне прямо в глаза и сказал просто, не оправдываясь, не извиняясь:

- Я любил сына.

В понедельник утром я отправился на ванкуверский вокзал, чтобы вместе с Джорджем Берли давать показания представителям железнодорожной компании, расследовавшим два инцидента - историю с буксой и самоубийство.

Меня записали под именем Т.Титмуса, исполняющего обязанности официанта, что показалось мне забавным: это можно было истолковать по-разному.

Джордж держался стойко и решительно, от его иронической ухмылки остался только веселый блеск в глазах. Мне было приятно видеть, что в компании он имеет немалый вес, что с ним говорят если не почтительно, то, во всяком случае, уважительно и к его мнению прислушиваются.

Он предъявил комиссии фотографию Джонсона и сказал, что хотя он и не видел, как тот залил чем-то рацию и вывел ее из строя, но может сказать, что именно в купе этого человека он очнулся связанным и с кляпом, и еще может сказать, что именно этот человек напал на Титмуса, когда тот отправился назад, чтобы зажечь предупредительные огни.

- Это был он? - спросили меня. - Можете ли вы с уверенностью его опознать?