Морис Леблан - Остров тридцати гробов

Дон Луис поднялся на несколько ступенек. Взволнованные Стефан и Патрис, подойдя поближе, навострили уши. Ворский явно собирался что-то сказать.

Он открыл глаза и посмотрел на дона Луиса со смесью ненависти и страха. Должно быть, тот казался Ворскому одним из тех необыкновенных людей, с кем совершенно бессмысленно бороться и у кого не менее бессмысленно просить пощады. Дон Луис был победителем, а тем, кто сильнее, принято уступать или сдаваться. К тому же Ворский был уже на пределе сил. Мучения становились нестерпимыми.

Он неразборчиво произнес несколько слов.

— Погромче, — велел дон Луис. — Я не слышу. Где Франсуа д'Эржемон?

С этими словами он поднялся еще на ступеньку. Ворский пролепетал:

— Вы меня отпустите?

— Клянусь честью. Мы все покинем остров, а Отто останется и освободит тебя.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

— Тогда…

— Ну-ну?

— Ну… Франсуа жив…

— Черт побери, я в этом не сомневаюсь! Но где он?

— Лежит связанный в лодке.

— Которая висит у подножия скалы?

— Да.

Дон Луис хлопнул себя по лбу.

— Трижды болван! Не обращай внимания, это я про себя. Конечно, я должен был догадаться! Ведь Дело-в-шляпе мирно спал под этой лодкой, словно хороший пес у ног хозяина. Ведь Дело-в-шляпе, когда его послали по следу Франсуа, привел Стефана к этой лодке. Даже самые умные люди ведут себя порой как ослы, это уж точно! А ты, Ворский, знал, что там есть спуск и лодка?

— Со вчерашнего дня.

— И ты, пройдоха, хотел на ней удрать?

— Да.

— Вот и удерешь, Ворский, вместе с Отто. Я оставлю ее тебе. Стефан!

Но Стефан Мару в сопровождении Дела-в-шляпе уже бежал к скале.

— Приведите Франсуа, Стефан! — крикнул ему дон Луис.

И, обращаясь к марокканцам, добавил:

— Пойдите помогите ему. И приготовьте субмарину. Через десять минут уходим.

Затем он повернулся к Ворскому:

— Прощай, милый друг. Да, вот еще что. В каждом хорошо задуманном приключении есть любовная интрига. Мне казалось, что в нашем она отсутствует, поскольку я не осмелюсь иметь при этом в виду чувства, толкавшие тебя к святому созданию, которое носит твое имя. Между тем я должен раскрыть тебе глаза на очень чистую и благородную любовь. Видел, с какою поспешностью бросился Стефан на выручку к Франсуа? Разумеется, он любит своего юного воспитанника, но еще сильнее — его мать. А поскольку все, что приятно Веронике д'Эржемон, не может не доставить радости и тебе, я готов признаться, что он ей тоже небезразличен, что его возвышенное чувство тронуло ее женское сердце, что сегодня утром она встретила Стефана с неподдельной радостью и что все это должно закончиться браком… когда она станет вдовой, понятное дело. Ты меня понял, не так ли? Ты — единственное препятствие, которое мешает их счастью. Поэтому, как безупречный джентльмен, не соблаговолишь ли ты… Все, дальше я умолкаю. Ты такой знаток правил хорошего тона, что я вправе рассчитывать на твою скорейшую смерть. Прощай, старина. Я не подаю тебе руки, но мое сердце с тобой! Отто, если ты ничего не имеешь против, то через десять минут отвяжи своего шефа. Лодку найдете у подножия скалы. Удачи вам, друзья мои.

Все было кончено. Схватка между доном Луисом и Ворским завершилась, причем в ее исходе никто ни секунды и не сомневался. С первой же минуты один из противников оказался настолько сильнее другого, что этот другой, несмотря на свою наглость и преступный опыт, был лишь безгласной марионеткой, гротескной и нелепой. Преуспев в осуществлении своего замысла, выполнив и даже перевыполнив свой план, этот триумфатор и хозяин положения оказался вдруг привязан к дереву да так там и остался, трепещущий и бессильный, словно насекомое, приколотое булавкой к куску пробки.

Не обращая больше внимания на своего пленника, дон Луис увлек за собою Патриса Бельваля, который не удержался и сказал:

— Нет, все-таки вы слишком мягко поступили с этими мерзавцами!

— Вовсе нет: они очень скоро попадутся где-нибудь в другом месте, — со смехом ответил дон Луис. — Что, по-вашему, они станут делать?

— Прежде всего заберут Божий Камень.

— Исключено. Для этого нужны двадцать человек, леса, оборудование. Я тоже сейчас за это не возьмусь. Вернусь после войны.

— Однако, дон Луис, скажите: что же все-таки такое этот чудесный камень?

— Пойдемте, любопытный! — проговорил вместо ответа дон Луис.

Они тронулись в путь, и дон Луис, потирая руки, заговорил:

— Действовал я правильно. Прошло чуть больше двадцати четырех часов с тех пор, как мы высадились на Сареке. А ведь загадку не могли разрешить в течение двадцати четырех веков. Век за час. Поздравляю, Люпен.