Клэр Уитфилд - Падшие люди

Моя судьба была предопределена давным-давно. Просто в первый раз мне удалось отсрочить ужасный конец. Я всегда знала, что погибну от руки изувера. Иначе почему во сне я часто вижу мужчину с золотым зубом? Бежать бесполезно. Куда бы я ни подалась, его образ живет внутри меня.

Этот мужчина с золотым зубом был одним из клиентов мамы. С его приходом я пряталась под кроватью в нашей комнате в Николе; так я поступала всякий раз, когда мама приводила в нашу каморку мужчин.

В ту ночь, как меня учили, я лежала тихо, будто мышка, хотя кровать надо мной ходила ходуном. Сначала до меня доносились понятные ритмичные звуки, коими обычно сопровождается совокупление, но потом мама как-то странно захрипела, стала хватать ртом воздух, а кровать надо мной запрыгала, проседая почти до моего лица. Я лежала под ней и молилась, чтобы пол разверзся и поглотил меня.

Белая ступня мамы задергалась, как курица со свернутой шеей. Я, пятилетняя девчушка, до смерти перепугалась. Даже описалась. Моча потекла по моей ноге, а я, даром что малышка была, понимала: если на полу образуется лужа, она меня выдаст. Мамин клиент не должен узнать, что я здесь. Я засунула под юбку руку, пытаясь остановить струю. Но лужа продолжала разливаться, достигла мужского ботинка и стала расплываться вокруг каблука, словно растекающийся сироп.

Я замерла, одеревенела, когда мужчина нагнулся, чтобы посмотреть, откуда льется вода. Голова у него была огромная, как у медведя, все лицо в складках, словно морда кровавой гончей, только перевернутая вверх тормашками. Черная борода, красные вспухшие глаза с яркими синими кругами. Он улыбнулся мне, сверкнув золотым зубом, и ушел.

Нога мамы свисала с кровати. Два дня я наблюдала, как она из белой превращалась в лиловую, по мере того как сворачивалась кровь. Я должна была умереть в той комнате, но меня спасло то, что к нам заглянул домовладелец: пришел за квартплатой. Чистая случайность. Повезло.

Теперь в доме нас осталось трое, три души в чистилище, связанные друг с другом не больше, чем бревна, плывущие по реке. Грядет что-то ужасное, чувствовала я. Удушающее облако заволакивало дом, проникая во все помещения, как зловонный туман, заползавший под входную дверь. Кухарка ушла, найдя другое место в Кенсингтоне; неделю спустя ушла и Сара. Садовник, работавший у нас по выходным вторую и четвертую неделю каждого месяца, просто перестал приходить. Мой дом постепенно закрывался изнутри; те, кто не находился в эпицентре бури, видели ее приближение и спешили отскочить подальше. Осень сменилась зимой, в доме стало темно и холодно; все в нем приобрело какой-то унылый синеватый оттенок. Теперь, когда миссис Уиггс некому было отдавать приказания, дом окутала тишина.

Как-то вечером я нечаянно столкнулась с Томасом на лестничной площадке. При виде друг друга мы встали как вкопанные. Я почему-то замешкалась, и он принял это за приглашение. Улыбнулся. И меня кольнуло чувство вины.

– Как дела, Сюзанна? – спросил Томас.

Я не ответила. Опасалась, что, если пожалею его, часа не пройдет, как окажусь под ним, хотя бы ради создания иллюзии нормальных отношений. Я шмыгнула в свою спальню, заперлась, припала ухом к двери и услышала, как Томас подошел ближе. Я чувствовала, что он стоит за дверью и его лицо находится в нескольких дюймах от моего. Я взялась за ручку двери, она чуть-чуть повернулась: Томас пробовал открыть дверь с внешней стороны. Затаив дыхание, я крепко держала ручку, пока он не оставил попыток войти в спальню и не ушел. Я так и не поняла, что это было. Спектакль? Проверял меня на прочность?

В другой раз мы столкнулись в прихожей. Он собирался уходить. На нем было его длинное синее пальто из шкур тридцати двух волков. Как раз вставало солнце, свет струился в оконца по обе стороны от входной двери. Я смотрела на стройный силуэт мужа в цилиндре, с черным саквояжем, и в этой безликой фигуре узнавала того дьявола, о котором писали газеты. Томас притронулся рукой к цилиндру, пожелал мне доброго утра и ушел.

Мне все время вспоминались слова бабушки, которые теперь я воспринимала как проклятье прошлых поколений. Дурная кровь моего отца – что бы это ни значило – растекается во мне, как деготь, любила повторять она. Я начала верить, что именно дурная кровь, о которой говорила бабушка, и нашла мне мужа-дьявола, что с моей стороны это не был сознательный выбор. Я просто, как животное, подчинилась природному инстинкту, выработанному с доисторических времен. Нашла мужа, которого заслуживала. Если нас обоих вскрыть, из нас хлынет дурная кровь.