Клэр Уитфилд - Падшие люди

Чтобы вернуть человеческое достоинство Долговязой Лиз (мне она представлялась как «Элизабет Мелодия») и моей пигалице Кейт, познавшей нужду и достаток, я снова взялась за свой альбом. Материала было много. Масса статей о несчастных жертвах. На их основе я сочинила собственные драматические истории, как раньше про Заблудшую Малышку Полли и Смуглую Энни. Я хотела по-своему сопроводить этих женщин в последний вечер их земного существования, хотя наверняка их путь был отмечен мерзостью и лишениями. Как знать, может, скоро и я сама пополню их ряды.

Во дворе на Бернет-стрит, где был обнаружен труп Элизабет Страйд, находился клуб, который пользовался популярностью среди социалистов, сторонников радикальных политических учений и евреев. В тот вечер, когда убили Элизабет, в клубе проводилась дискуссия о том, почему все евреи обязательно социалисты. По окончании мероприятия его участники еще долго не расходились, допоздна пели песни и плясали. Они-то и обнаружили тело Лиз. Она лежала на спине, с перерезанным горлом, в луже вязкой застывающей крови. Полиция всех посетителей клуба мужеского пола сразу зачислила в подозреваемые. Полицейские перевернули вверх дном все его помещения, мужчин выстроили в шеренгу и осмотрели их руки на наличие следов крови. Они стучали в двери близлежащих домов, будили трудяг местных мастерских, продавцов сигарет, портных, устраивали обыски, обвиняя местных обитателей в том, что они укрывают убийцу. Все это продолжалось до пяти часов утра, а потом разнеслось известие, что на расстоянии мили обнаружен еще один труп.

Создавалось впечатление, что при совершении первого убийства преступнику кто-то помешал и он, взбешенный, вознамерился любой ценой найти еще одну жертву. Свою злость он выместил на бедняжке Кейт Эддоуз: перерезал ей горло, исполосовал правую щеку, а заодно отсек кончик носа и часть мочки правого уха (эти ошметки плоти выпали из ее одежды в мертвецкой, когда труп стали раздевать), распорол тело от прямой кишки до грудины, выпотрошил труп, перебросив кишки через плечо убитой; они так и валялись вязкой кучей прямо на тротуаре.

Поздно вечером Сара вернулась с известием, что на улицах стали задевать евреев, пытаясь втянуть их в потасовки; были даже случаи нападения. Толпы скандировали: «Долой евреев!» Я подумала о докторе Шивершеве. Что он чувствует в связи с этим? Испытывает ли он, состоятельный и образованный еврей, такой же страх, как и затюканные простые евреи? Или же, как и мы, женщины, евреи полагают, что «козлами отпущения» станут другие евреи, попроще? Полиция ни на шаг не продвинулась в поисках преступника, и в одной из газет было опубликовано письмо читателя, содержавшее остроумный совет, который меня рассмешил: «Полицейским надо выдать бесшумные сапоги, чтобы они могли подкрасться к Уайтчепелскому убийце».

Реальный сдвиг в расследовании произошел, когда объявился свидетель преступления. Израэль Шварц, еврей венгерского происхождения, шел по Бернер-стрит примерно в то время, когда, предположительно, была убита Лиз Страйд. Я читала и перечитывала свидетельские показания, воображая до смерти перепуганного Израэля Шварца, вписала его в свою картину происшествий, чтобы представить ее более наглядно. И хотя Шварц сообщил полиции все, что он видел, общество заклеймило его «малодушным трусом», поскольку он не вступился за несчастную. Слишком строго судят, подумала я про себя. Когда это мужчины мешали другим мужчинам избивать жен? Никто ведь не обвиняет их в трусости. По словам Шварца, он увидел ссорящуюся парочку. Мужчина был среднего роста, широк в плечах, темноволосый, круглолицый, с усиками. А еще был второй мужчина – высокий, ростом пять футов одиннадцать дюймов [19] Примерно 1 м 80 см. , с каштановыми волосами и усами, в темном пальто. По описанию точь-в-точь Томас и доктор Шивершев.

Когда вечером того дня Томас наконец заявился домой, я ожидала, что вот сейчас все выяснится. Нет, ничего. Ни взрыва бешенства по поводу того, что я рассказала Шивершеву на условиях конфиденциальности. Ни даже признания, что он встречался с доктором Шивершевым. Неопределенность и лицемерие сводили меня с ума. Я была уверена, что видела их вместе в пабе «Принцесса Элис», а теперь засомневалась. Думала про себя: почему же я бездействую? Ведь все факты и признаки, буквально всё указывает на то, что надо спасаться бегством. Чего же я дожидаюсь?

А дело в том, что я, как и всегда, по-прежнему считала: мою судьбу изменить невозможно. Я попробовала себя на поприще медсестры, потом – жены, но меня не покидал страх, что там и тут я занимала не свое место. Потому, наверно, обе роли давались мне с таким трудом. Я ставила перед собой недостижимые цели, пыталась утвердиться в профессии, для которой не годилась, выбрала для себя совершенно неподходящего мужа. Я сознательно стремилась завоевать человека, с которым, я надеялась, смогу совладать, и вот, как дурочка, сама угодила в западню. Оставалось только смиренно ждать неотвратимого конца.