Клэр Уитфилд - Падшие люди

Ощупью пройдя по узкому проулку, мы вышли в тесный внутренний дворик. Где-то текла вода, под ногами хлюпала какая-то гадость, ноздри забивал смрад гниющего мусора. Мы миновали лестницу справа, и я услышала шорох: это разбегались потревоженные нами крысы. Они снова сбились в кучу позади нас. Единственная лампа излучала слабое дрожащее сияние. По периметру я увидела семь маленьких комнатушек. Вряд ли в них происходило что-то хорошее.

Мы вошли в дверь с номером 13 во дворике Миллерс-Корт – обиталище подружки доктора Шивершева, Мэри Келли. Обстановка в ее тусклой каморке была скудная, дверь до конца не открывалась, упираясь во что-то изнутри. К ней специально что-то приставили. К этому трюку прибегали для того, чтобы предупреждать обитателей о вторжении незваных гостей. Помнится, мама тоже так делала.

Мы остались ждать снаружи, а доктор Шивершев проскользнул в щель, как угорь, и убрал препятствие, коим служила тумбочка, чтобы можно было занести сундук. Когда мы все вошли, он снова придвинул тумбочку к двери, зажег масляную лампу. На тумбочке стояли с полдесятка огарков, и мне подумалось, что, возможно, Мэри украла их из домов, где она подрабатывала поденщицей. Хотя, судя по тому, какой Мэри предстала мне в «Десяти колоколах», вряд ли она занималась поденной работой.

Доктор Шивершев занял деревянный стул в углу комнаты и жестом предложил мне присесть на железную койку у стены. Я опустилась на кровать. Она в несколько слоев была застелена одеялами, и некоторые из них были высокого качества, не из тех, что ожидаешь найти в жилище проститутки. Может, доктор Шивершев подарил или другие клиенты. А может, Мэри сама их купила на те деньги, что заработала, завлекая на встречу со смертью невинных людей – ничего не подозревавших поставщиков органов для коллекций джентльменов. Что, если и меня сюда заманили с той же целью? Очень удобный способ избавиться от человека.

Уолтер стоял у окна спиной к стене. Время от времени он всматривался в него, хотя стекло было непрозрачным. Вероятно, для успокоения нервов. Я уже начала ощущать ноябрьский холод, пальцы ног мерзли. В углу комнаты я заметила небольшой камелек и надеялась, что Мэри, подружка доктора Шивершева, затопит его, когда придет, но спрашивать я не посмела. Однако все равно сняла капор миссис Уиггс. Уф. Опять этот тошнотворный запах уксуса в смеси с гвоздикой.

За дверью раздались шаги. Мы все выпрямились, замерли. Доктор Шивершев вскинул палец, приказывая мне молчать.

– Добрый вечер, – послышался женский голос. – Хочу немного попеть.

Мужчины заметно расслабились. Эта была Мэри.

Дверь приотворилась, и ее изящная фигурка без видимых усилий проскользнула через щель в комнату.

– С кем ты разговаривала? – спросил доктор Шивершев.

– С Маргарет из последнего дома, что перед самыми туалетами. – В речи Мэри слышался акцент – валлийский или ирландский, с примесью лондонской грубоватости. Точно я не могла определить.

С ее появлением я встала. Меня смущало, что я сижу на ее койке, которая, я остро сознавала, служила ей местом для плотских утех, вполне вероятно, с моим личным врачом. Все взгляды сразу обратились на меня, словно я собиралась произнести тост. Я покраснела.

Мэри смерила меня взглядом и чуть раздвинула губы в улыбке, которую женщина обычно предназначает своей сопернице. Не отрывая от меня красивых глаз, она подошла к доктору Шивершеву, наклонилась, обеими ладонями обхватила его седоватую голову и приникла к нему в долгом поцелуе – устроила спектакль для меня. Я порывалась заверить Мэри, что не представляю для нее угрозы. Вероятно, она опасалась, что в его глазах мой статус дамы из среднего класса затмит ее красоту. На лице доктора Шивершева, как бывает с мужчинами в подобных случаях, появилось самодовольное выражение. Даже не знаю, что больше вызывало у меня тошноту. Меня ужасно ломало оттого, что я перестала принимать опиум, к тому же днем я своими руками зарезала свою экономку и на моих глазах убили моего мужа. Так что я вряд ли была в настроении соперничать за мужское внимание.

– Что теперь? – спросила я. Мне не терпелось поскорее перейти к осуществлению следующего этапа нашего плана.

Мэри затянула песню «Фиалка с могилы матери» и принялась плотно занавешивать единственное окно в комнате, выходившее во двор. Сначала опустила прибитую над ним старую лоскутную тряпку, а поверх закрепила, как ни странно, черное пальто.

Мне никто не ответил, и я, раздраженно вздохнув, снова села на кровать. Она заскрипела и запиликала на все лады, как струнные инструменты в оркестре. Если Мэри занималась проституцией, мне было жаль ее несчастных соседей.