Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Какой-то юнец без роду-племени еще будет мне указывать в моем собственном доме! — вспылил он, рывком высвобождая свою руку.

— Благодарю вас за понимание.

— Да какое там понимание!..

Он не закончил тираду, ибо в этот самый момент храп за дверью сменился всхлипом и стоном.

— Больно… — произнес Вудворд. — Боже мой… больно…

И опять его голос утонул в пронзительном скрежете храпа.

Бидвелл выдохнул сквозь зубы.

— Он говорит во сне, — пояснил Мэтью.

— Говорит во сне? Что ж, дурные сны — это не новость для Фаунт-Ройала! Сатана насаждает их в головах наших людей, как ядовитые семена!

— С ним это не впервые. Я много раз слышал, как он бормочет во сне.

— Тогда сочувствую твоим ушам! — Бидвелл провел ладонью по своей короткой шевелюре, — видимо, тщеславие напомнило хозяину города, как много он теряет в солидности без пышного парика на голове. — А ты почему поднялся? Он и тебя разбудил?

— Нет, меня разбудил гром. Я посмотрел в окно и увидел… — Мэтью запнулся.

«Что именно я там увидел? — спросил он себя. — Мужчину или женщину? Негра или белого? С каким-то грузом или с пустыми руками?» Такая неопределенность могла лишь укрепить представление Бидвелла о нем как о фантазере, создающем проблемы из ничего.

— …Увидел приближение бури, — закончил он.

— Ха! — Бидвелл ухмыльнулся. — А ты не такой умник, каким себя считаешь, писарь!

— Простите?

— Твое окно выходит на море. А буря надвигается с запада.

— А, стало быть, я ошибся, — признал Мэтью.

— Чтоб ее, эту бурю! — проворчал Бидвелл после очередного раската. — Кто сможет заснуть под такое?!

— Только не я. Собственно, я как раз шел в библиотеку. Думал что-нибудь почитать.

— Почитать? Ты знаешь, который час? Около трех ночи!

— Позднее время никогда не было помехой моему чтению, — сказал Мэтью. И тут его осенило. — Если только… раз уж и вам не спится, вы могли бы сделать мне одолжение.

— Какое еще одолжение?

— Партию в шахматы. Я видел доску и фигуры в библиотеке. Вы играете в шахматы?

— Разумеется, играю! — Бидвелл выпятил челюсть. — И должен сказать, очень недурно!

— В самом деле? Достаточно хорошо, чтобы обыграть меня?

— Достаточно хорошо для того, — молвил Бидвелл с мимолетной улыбкой, — чтобы стереть тебя в пыль и пустить по ветру!

— Хотел бы я это увидеть.

— Тогда сейчас увидишь! После вас, мой воображалистый мистер писарь!

В библиотеке, под звуки бушующей за ставнями бури, они поставили лампы на столик, и Бидвелл объявил, что будет играть белыми. Усевшись в кресло, он без промедления, даже с какой-то свирепостью, двинул вперед пешку.

— Вот! — сказал он. — Это первый солдат, который жаждет твоей головы!

Мэтью сделал ответный ход конем.

— Одно дело — жаждать, а совсем другое — заполучить, — ответил он.

Еще одна пешка ринулась в бой.

— Я учился шахматам у настоящего мастера, так что не удивляйся скорости, с какой ты будешь разгромлен.

— Тогда у вас действительно большое преимущество, — сказал Мэтью, глядя на доску. — Я-то всего лишь самоучка.

— Много вечеров я провел за этой доской с преподобным Гроувом. Кстати сказать, сама доска и фигуры принадлежали ему. Надеюсь, ты не будешь слишком долго раздумывать над самыми простыми ходами?

— Нет, — сказал Мэтью, — слишком долго не буду.

Его следующий ход был сделан с минутной задержкой. А через двенадцать ходов Бидвелл вдруг обнаружил, что его ферзь угодил в «капкан» под натиском слона и ладьи противника.

— Ладно, чего там! Забирай королеву, и черт с ней!

Мэтью так и сделал. Теперь настал черед Бидвелла подолгу задумываться над ходами.

— Говорите, вас учил играть преподобный Гроув? — спросил Мэтью. — То есть он дополнял богослужения уроками шахмат?

— Острить пытаешься? — резко среагировал Бидвелл.

— Никоим образом. Я искренне интересуюсь.

Бидвелл помолчал, оценивая позицию в поисках спасительного хода, но обнаружил лишь назревающую атаку на своего короля со стороны того самого коня, которым Мэтью сделал свой первый ход.

— Гроув не то чтобы давал уроки, — сказал Бидвелл. — Он просто получал удовольствие от игры. Я бы назвал его разносторонне одаренным человеком. А уж в чем он мог дать настоящий урок, так это в латыни.

— В латыни?

— Именно. Он любил этот язык до такой степени, что нередко во время игры начинал комментировать ходы на латыни. Это выводило меня из равновесия — чего он, возможно, и добивался своими комментариями. Ага, вот мой спаситель!