Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Да, через несколько недель, когда завершу здесь кое-какие дела. Вот зачем мы с Эдвардом во вторник ездили в Чарльз-Таун — для подготовки к переезду. — Он сделал еще один глоток вина и оглядел комнату. — Боже, смогу ли я когда-нибудь восполнить потери от сотворенной глупости? Я, наверное, был не в своем уме, когда выбрасывал такую кучу денег в это болото!

— Лично я также выхожу из игры, — сказал Джонстон, глядя в пол. — Нет смысла оставаться здесь и дальше. Думаю уехать на следующей неделе.

— Вы славно потрудились, Алан, — подбодрил его Шилдс. — Облагородили Фаунт-Ройал своими идеями и своим преподаванием.

— Я сделал все, что мог, спасибо за высокую оценку моих усилий. Ну а вы, Бен… какие планы у вас?

Шилдс допил вино и подошел к графину, чтобы снова наполнить бокал.

— Я уеду, когда… отбудет мой пациент. А до того я буду расшибаться в лепешку, чтобы облегчить его состояние, и это минимум, что я могу сделать.

— Боюсь, в настоящее время это все, что вы можете сделать, доктор, — сказал Уинстон.

— Да, вы правы. — Шилдс одним глотком осушил половину бокала. — Жизнь судьи… висит на волоске, который с каждым днем становится все тоньше. Я бы даже сказал, с каждым часом.

Он снял очки и почесал переносицу.

— Я испробовал все способы. Была надежда, что мое последнее снадобье поможет… и оно действительно помогало, но только до поры до времени. А затем организм пациента начал его отвергать и фактически сдался болезни. Так что вопрос не в том, скончается пациент или нет, а в том, когда это произойдет. — Доктор вздохнул; без очков изможденность его лица и покрасневшие глаза стали еще заметнее. — Но сейчас он хотя бы не испытывает страданий и достаточно свободно дышит.

— Он ничего не знает о недавних событиях? — спросил Уинстон.

— Нет. Он до сих пор убежден, что ведьма Ховарт была сожжена утром в понедельник и что его секретарь периодически заходит его проведать — просто потому, что я ему это внушаю. А поскольку его рассудок затуманен, он не может уследить за сменой дней и не замечает, что его секретаря уже нет в этом доме.

— И вы не намерены сообщать ему правду? — Джонстон оперся на трость. — Это не кажется вам жестоким?

— Мы решили… точнее, я решил… что было бы гораздо большей жестокостью рассказать ему обо всем, что здесь произошло, — пояснил Бидвелл. — Не стоит вдобавок ко всему тыкать его носом в тот факт, что его секретарь поддался ведьмовским чарам и стал прислужником Дьявола. А сообщать Айзеку, что ведьма так и не была сожжена… не вижу в этом смысла.

— Согласен, — сказал Уинстон. — Пусть человек упокоится с миром в душе.

— А я ума не приложу, как этот юноша смог пересилить Грина! — Джонстон круговым движением закрутил в бокале остатки вина и потом выпил их залпом. — Тут либо запредельное везение, либо запредельное отчаяние.

— Может, он был наделен сверхъестественной силой или же ведьма лишила силы Грина, наведя на него порчу, — предположил Бидвелл. — Я так думаю.

— Прошу прощения, господа, — сказала, входя в гостиную, миссис Неттлз. — Ужин подан.

— Ах да! Прекрасно. Мы сейчас будем, миссис Неттлз. — Бидвелл дождался, когда она выйдет, и обратился к остальным, понизив голос. — У меня возникла проблема. Дело чрезвычайной важности, которое я хочу обсудить с вами всеми.

— Что еще случилось? — спросил Шилдс, озабоченно морща лоб. — Вы произнесли это каким-то не своим голосом.

— Я сейчас и вправду сам не свой, — признался Бидвелл. — Честно говоря… после недавней поездки в Чарльз-Таун я трезво оценил размер ущерба, который нанесет мне теперь уже неминуемый крах этого проекта, и в результате сам я изменился сильнее, чем полагал когда-либо возможным. Собственно, об этом я и хочу с вами всеми поговорить. Давайте перейдем в библиотеку, откуда наши голоса не будут разноситься по всему дому.

Он взял со стола лампу и повел их за собой.

В библиотеке уже были зажжены две свечи, дававшие достаточно света, и установлены полукругом четыре стула. Уинстон вошел туда следом за Бидвеллом, третьим был доктор, и последним — хромающий учитель.

— В чем дело, Роберт? — спросил Джонстон. — К чему вся эта таинственность?

— Присядьте, пожалуйста. Это относится ко всем.

Когда гости расселись, Бидвелл поставил свою лампу на подоконник открытого окна и занял оставшийся стул.

— Итак, — начал он мрачным тоном, — проблема, с которой я столкнулся, касается…

— Вопросов и ответов, — раздался голос от двери библиотеки.