Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Мистер Гаррик — больше слушавший, чем говоривший — производил впечатление весьма приземленного джентльмена без малого шестидесяти лет. Он был худ и костляв; кожа на аскетичном лице задубела под ветрами и палящим солнцем прошлых лет. Карие глаза глубоко запали в орбитах, а левую бровь рассекал, слегка ее приподнимая, короткий шрам. Седые напомаженные волосы были зачесаны назад. Наряд состоял из вельветовых штанов кремового цвета, синей рубашки и некогда желтого камзола, со временем приобретшего неповторимый оттенок, знакомый Мэтью по куску испорченного сыра, аромат которого он однажды имел несчастие втянуть носом. Что-то в выражении лица и манерах Гаррика — медленно моргающие веки, тяжеловесное построение фраз в тех редких случаях, когда он вступал в разговор, — навело Мэтью на мысль, что этот человек вполне мог быть истинной солью земли, но вот по части других приправ тут явно ощущалась недостача.

Молодая чернокожая служанка внесла на оловянном подносе кубки из хрустального стекла — впечатлив этим Вудворда, ибо подобные предметы роскоши были редкостью в этих пока еще слабо освоенных колониях, — до самых краев наполненные красным вином. Хозяин дома предложил всем выпить, и никогда еще это вино не лилось в глотки более благодарных ценителей, чем судья Вудворд и его секретарь.

Мелодичный звон дверного колокольчика возвестил о прибытии новых гостей. Вскоре в комнату вошли еще два джентльмена, сопровождаемые миссис Неттлз, которая тотчас же удалилась на кухню следить за приготовлением ужина. Один из вошедших, Эдвард Уинстон, был уже знаком Вудворду и Мэтью, в отличие от второго, который прихрамывал и опирался на витую трость с набалдашником из слоновой кости.

— Это наш школьный учитель, Алан Джонстон, — представил его Бидвелл. — Нам очень повезло, когда мистер Джонстон согласился присоединиться к нашей общине. Он несет нам свет оксфордской учености.

— Оксфорд? — произнес судья, пожимая ему руку. — Я тоже учился в Оксфорде.

— Неужели? Позвольте узнать, в каком колледже?

Хорошо поставленный голос учителя звучал негромко, но Вудворд ощутил в нем ту особую силу, которая гарантирует почтительное внимание учеников.

— Церкви Христовой. А вы?

— Всех Душ.

— Ах, это было чудесное время! — произнес Вудворд, но при этом вопросительно скосил глаза на Бидвелла, ибо внешность учителя показалась ему более чем странной: лицо было напудрено, а брови выщипаны в ниточку. — Сколько прекрасных вечеров я провел, исследуя дно пивных кружек в «Шахматной доске»!

— Лично я отдавал предпочтение «Золотому кресту», — улыбнулся Джонстон. — Тамошний эль был усладой студента: очень крепкий и очень дешевый.

— Я вижу, среди нас есть истинно ученый муж, — улыбнулся в ответ судья. — Колледж Всех Душ, стало быть? Полагаю, очень скоро Лорд Дикая Утка снова будет пьян? [6] Намек на традиционный ритуал под названием «Охота на дикую утку», проводимый в оксфордском Колледже Всех Душ в первый год каждого столетия (в данном случае, соответственно, в 1701 г.). Ритуал включает полночное факельное шествие вокруг колледжа — во главе с избираемым по такому случаю Лордом Дикая Утка — и завершается повальной попойкой.

— В стельку, уж как водится.

Пока два оксфордских однокашника вели эту беседу, Мэтью провел собственное исследование, разглядывая Алана Джонстона. Долговязый учитель носил темно-серый костюм в черную полоску, белую рубашку с вырезом на груди и черную треуголку. На голове у него был простой белый парик, а из нагрудного кармашка торчал уголок белого кружевного платка. Из-за пудры на лице, дополненной мазками румян на каждой из острых скул, определить его возраст было затруднительно — по прикидке Мэтью, где-то между сорока и пятьюдесятью. Джонстон был наделен длинным аристократическим носом со слегка расширенными крыльями и высоким лбом мыслителя, а выражение его прищуренных синих глаз было не то чтобы недружелюбным, но несколько отчужденным. На секунду опустив взгляд, Мэтью заметил начищенные до блеска башмаки и белые чулки, а кроме того — бесформенное вздутие в том месте, где должно было находиться его правое колено. Подняв глаза и обнаружив, что учитель смотрит ему прямо в лицо, Мэтью смутился и покраснел.

— Раз уж вы так заинтересовались, молодой человек, — сказал Джонстон, выгибая ниточки бровей, — я поясню: это врожденный дефект.

— Ох… извините. Я только… я не хотел…

— Ничего страшного… — Джонстон легонько похлопал его по плечу. — Наблюдательность — это признак живого ума. Развивайте в себе это качество, но постарайтесь использовать его не столь откровенно.