Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Мэтью сел, подняв колени к подбородку. Его исцарапанное колючками лицо залилось краской, когда он представил собственные руки скользящими по выпуклостям и впадинам тела Рейчел, как будто исследуя новую территорию. Какое-то крылатое насекомое с громким жужжанием закружилось над его головой, что помогло ему отвлечься от нескромных мыслей.

Когда волосы были вымыты и Рейчел наконец ощутила себя чистой, она вспомнила о Мэтью. Одновременно к ней вернулась и стыдливость, как будто тюремная грязь скрывала ее от посторонних взоров и лишь теперь она обнажилась по-настоящему. Поэтому она приблизилась к берегу в полуприседе, погруженная в воду по шею.

К этому времени Мэтью отрезал кусок ветчины из их запасов и, отделив половину для Рейчел, приступил к еде. Увидев, что она готовится выйти из воды, он повернулся спиной к озеру. Рейчел выбралась на берег и встала лицом к солнцу, чтобы быстрее обсохнуть.

— Боюсь, по прибытии в испанский город или форт вам придется сочинить какую-нибудь правдоподобную историю, — сказал Мэтью, остро ощущая, насколько близко к нему стоит Рейчел. — Вряд ли испанцы, даже при всей их вражде к Англии, согласятся предоставить убежище осужденной ведьме.

Он доел ветчину и облизал пальцы, глядя на ее тень рядом с собой.

— Лучше всего, если вы назоветесь сбежавшей служанкой или, к примеру, женой колониста, которой опротивели британские порядки. А когда испанцы узнают о вашем происхождении, у них больше не возникнет вопросов.

Вновь над его головой зажужжало назойливое насекомое — нет, теперь уже два насекомых. Мэтью отогнал их взмахом руки.

— Погодите-ка, — сказала она, поднимая с земли свое платье. — Вы говорите только обо мне. А как же вы?

— Я только помогаю вам добраться до Флориды… но не собираюсь оставаться там с вами.

Переваривая эту неожиданную новость, Рейчел стала надевать платье. Он наблюдал за ее тенью и, когда увидел, что с одеванием покончено, вновь повернулся к Рейчел. Одного взгляда на эту красоту — на густые черные волосы, изящное и гордое лицо, яркие янтарные глаза — оказалось достаточно для того, чтобы его сердце забилось быстрее. Ночная птица казалась еще более пленительной при свете дня. Мэтью вздохнул и счел за благо опустить глаза.

— Я англичанин, — сказал он. — Я связан условностям и правилами английской жизни, нравятся они мне или нет. Я просто не смогу жить на чужбине.

Он вымучил короткую и не очень искреннюю улыбку.

— Мне будет не хватать отварной картошки с ростбифом. Кроме того… я не владею испанским языком.

— Я не могу вас понять, — сказала она. — Что вы за человек, если совершаете такое , ничего не желая взамен?

— О, я надеюсь кое-что получить взамен, будьте спокойны. Я надеюсь, что это позволит мне жить в мире с самим собой. Надеюсь, что вы вернетесь в Португалию или Испанию и вновь наладите свою жизнь. Надеюсь вновь увидеть судью Вудворда и выступить перед ним в свою защиту.

— Я думаю, по возвращении вы окажетесь за решеткой покрепче той, что сдерживала меня, — сказала Рейчел.

— Не исключено, — признал он. — Очень может быть. Но долго я там не пробуду. Вот, хотите перекусить?

Он протянул ей кусок ветчины. Рейчел взяла еду.

— Даже не знаю, какими словами передать, насколько я вам благодарна, Мэтью.

— Что? Из-за одного кусочка ветчины? Если это для вас так важно, можете взять всю…

— Вы знаете, о чем я, — прервала она. — О том, что вы сделали. Вы страшно рисковали. — Ее лицо было серьезным и мрачным, но в глазах блестели слезы. — Боже мой, Мэтью! Я ведь уже смирилась со смертью. Совсем пала духом. Как я смогу вернуть такой долг?

— На самом деле это я вам должен. Я прибыл в Фаунт-Ройал мальчишкой, а покинул его уже повзрослевшим. Присядьте, вам нужен отдых.

Она села рядом и прижалась к нему всем телом, как будто они были стиснуты тысячной толпой, а не сидели вдвоем среди безлюдья — на земле, сотворенной Богом не без участия Дьявола. Он попытался отстраниться, смущенный реакцией своего тела на ее близость, но она мягко взяла его левой рукой за подбородок.

— Послушайте, — сказала Рейчел почти шепотом, глядя в глаза Мэтью; их лица разделяли лишь несколько дюймов несущественного пространства. — Я очень любила своего мужа. Я отдала ему свое сердце и свою душу. И тем не менее, мне кажется… я могла бы полюбить вас так же… если вы позволите.

Последние дюймы пространства исчезли. Мэтью не знал, кто из них первым потянулся к другому, да и разве это было так важно? Кто-то сделал первое движение, кто-то подался навстречу, что вместе составило геометрию и поэзию их поцелуя.