Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

И вот наконец весь мир затих. По крайней мере, так показалось Мэтью. Тишина была такая, что звук собственных шагов по коридору отдавался в его ушах громом близкой канонады, а скрип рассохшейся половицы резал слух, как пронзительный человеческий вопль.

Мэтью нес в руке фонарь, а из одежды на нем была только ночная рубашка, ибо несколько часов назад он отошел ко сну. Правда, все это время он провел в ожидании и размышлениях. Но вот пришла пора действовать, и сейчас он направлялся в кабинет Бидвелла на втором этаже.

Уже наступила суббота — по оценке Мэтью, было где-то между полуночью и двумя часами. Прошедший день оказался воистину кошмарным, а от наступившего следовало ожидать не менее тяжких испытаний.

Вчера еще как минимум восемь фургонов на глазах Мэтью покинули Фаунт-Ройал. Городские ворота открывались и закрывались с регулярность, которую можно было бы счесть комичной, если бы за этим не стояла трагедия. Бидвелл весь день оставался в своей спальне. Его порознь посещали Уинстон и доктор Шилдс, а однажды до Мэтью сквозь стену донесся рев Бидвелла, столь дикий и ужасный, будто к нему нагрянули сразу все демоны Ада и выстроились вокруг его постели. Возможно, в истерзанном сознании Бидвелла так оно и было.

Днем Мэтью провел несколько часов у постели судьи, читая сборник английских пьес, дабы отвлечься от назойливых мыслей о путешествии во Флориду. Помимо всего прочего, он хотел предохранить судью от известий о событиях этого утра, которые могли сильно огорчить больного и снова ввергнуть его в лихорадочное состояние. Хотя Вудворд теперь соображал яснее и начал верить в возможность своего выздоровления, он все еще был слишком слаб и нуждался в покое. Доктор Шилдс трижды в течение дня потчевал его своим забористым снадобьем, но при этом был достаточно тактичен, чтобы не упоминать о вещах, могущих навредить душевному равновесию пациента. И лекарство всякий раз делало свое дело, отправляя судью в страну снов, подальше от суматошной и тревожной реальности.

По счастью, судья был основательно усыплен (или, скорее, одурманен) в аккурат перед тем, как за стенкой расшумелся Бидвелл. А уже вечером, когда в окутавшей Фаунт-Ройал тьме загорелись очень редкие — по сравнению со вчерашними — фонари, Мэтью попросил у миссис Неттлз колоду карт и сыграл дюжину партий в «Сорок пять» [21] «Сорок пять» — карточная игра, во многом схожая с вистом и рассчитанная на двух, четырех или шестерых участников. В партии побеждает игрок, первым набравший на взятках 45 очков, — отсюда и название. с Вудвордом, который был рад этой возможности поупражнять свои размякшие мозги. За игрой Мэтью перевел разговор на «оксфордский сон» Вудворда, как бы между прочим заметив, что такие воспоминания, похоже, доставляют удовольствие и Джонстону.

— Само собой, — сказал Вудворд, глядя в свои карты. — Кто учился в Оксфорде… тот навсегда останется оксфордцем.

— Хм… — Мэтью решил дождаться конца этой партии, прежде чем снова заговорить об учителе. — Не повезло мистеру Джонстону с коленом. Врожденное уродство, надо же. Однако он неплохо справляется, верно?

Легкая улыбка промелькнула на губах судьи.

— Мэтью, Мэтью, — сказал он. — Ты никогда не остановишься?

— Простите, сэр?

— Не притворяйся. Я не настолько болен и… слаб умом, чтобы не видеть тебя насквозь. Что на этот раз не так с его коленом?

— Ничего, сэр. Просто к слову пришлось. Вы ведь лично его видели, да?

— Видел.

— Вблизи?

— Достаточно близко. Запаха я не почувствовал… из-за моего заложенного носа… но, помнится, мистер Уинстон не смог скрыть отвращения — так сильно воняла мазь на колене Джонстона.

— А само уродство вы хорошо разглядели?

— Да, — сказал Вудворд. — Вполне. И это зрелище не из тех… какие я хотел бы увидеть повторно. А теперь… не вернуться ли нам к игре?

Вскоре после того прибыл доктор Шилдс с третьей за этот день порцией снадобья, после приема которой Вудворд крепко заснул.

Во второй половине дня Мэтью улучил минутку, чтобы осмотреть кабинет Бидвелла, так что теперь он здесь неплохо ориентировался. Закрыв за собой дверь, он ступил на багрово-золотой персидский ковер и сразу направился к массивному, красного дерева, письменному столу, занимавшему главное место в этой комнате. Сел в кресло за столом и осторожно выдвинул самый верхний ящик. Карты там не оказалось, и он взялся за следующий. Тщательный поиск среди всяческих записей, печатей с вензельной буквой «Б», официальных документов и тому подобного не дал результата. То же было с третьим и четвертым, последним выдвижным ящиком.