Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Когда он закончил эту фразу, хозяин Фаунт-Ройала испустил почти слышимый вздох облегчения.

— Что-то я не припоминаю ни эту женщину, ни ее мужа, — сказал Брайтмен. — Они не приходили на наше представление в прошлом году?

— Кажется, нет. — Бидвелл прошел через гостиную к графину с вином и наполнил свой бокал. — Он был человеком тихого нрава… можно сказать, замкнутым… а она уже тогда начала разыгрывать свой собственный спектакль. В смысле… я не хочу этим сказать, будто у вашего занятия есть что-то общее с адскими кознями.

Брайтмен вновь рассмеялся, хотя уже совсем не так жизнерадостно.

— Кое-кто с вами не согласится, мистер Бидвелл! В частности, есть тут один святоша. Вам известно, что мы сегодня замучились прогонять из нашего лагеря оголтелого потрясателя Библией?

— Да, я об этом слышал. Уж таков этот пастырь Иерусалим: жжет пламенем глагола всех подряд, равно грешных и праведных. Но вам нечего опасаться: как только он проведет обряд санктимонии над пеплом ведьмы, мы сразу же вышвырнем сего змия из нашего Эдема.

«Остроумие нынче повсюду бьет через край!» — заметил про себя Мэтью.

— Обряд санктимонии? — спросил он вслух, вспоминая, что уже слышал это выражение от Иерусалима, когда тот впервые явился в тюрьму, дабы лицезреть «врага своего». — Что еще за бредни?

— Вам все равно этого не понять, — ответил Бидвелл, бросив на него предостерегающий взгляд.

— А я уверен, что он поймет, — возразил Джонстон. — Проповедник намерен свершить некий абсурдный обряд над пеплом миссис Ховарт, чтобы она впредь не смогла посещать Фаунт-Ройал в виде духа, фантома или еще чего-нибудь призрачного. Мне почему-то кажется, что этот самый пастырь штудировал творения Марло и Шекспира не менее усердно, чем священные тексты об Адаме и Моисее!

— О, вы сейчас произнесли имена наших актерских богов, сэр! — сказал Брайтмен с широченной улыбкой, впрочем быстро угасшей с переходом к более серьезной теме. — Однако должен сказать, что я глубоко сожалею о кончине священника. Преподобный Гроув понимал, что театральное действо облагораживает зрителя. Мне будет очень его не хватать во время нынешних гастролей. Тебе бы он понравился, Дэвид. Это был человек большой души, большой веры и, несомненно, большого ума. Мистер Бидвелл, я уверен, что вся ваша община тяжело переживает эту утрату.

— Очень тяжело, спору нет. Но когда ведьма будет мертва — слава Богу, осталось ждать недолго, — и жизнь в нашем городе вернется на круги своя, мы постараемся найти ему на замену обладателя столь же достойных качеств.

— Сомневаюсь, что вам удастся найти священника, который лучше его играл бы в шахматы! — сказал Брайтмен, снова улыбаясь. — Гроув дважды разделал меня в пух и прах!

— Он всех нас так же разделывал, — сказал Джонстон, попивая вино. — Дошло до того, что я уже отказывался садиться с ним за доску.

— Однажды ему хватило пяти минут, чтобы поставить мне мат, — вставил свое слово Уинстон. — Конечно, сбивала с толку и эта его манера сопровождать ходы комментариями на латыни, каковая для меня темный лес. По сути, я был обречен, еще только двинув первую пешку.

— Предлагаю тост, — сказал Брайтмен, поднимая бокал. — В память о преподобном Гроуве. А также о многих других, покинувших ваш город по своему выбору либо в силу обстоятельств.

К тосту присоединились все, кроме Мэтью, у которого бокала не было.

— Мне будет не хватать тех, кого я запомнил по прошлым приездам, — с печалью в голосе продолжил Брайтмен. — Прогулявшись по городу, я увидел, как много вреда причинила вам ведьма. Прежде здесь и близко не было такого количества пустых домов. И сгоревших тоже, не так ли?

— Такого точно не было, — подтвердил поджигатель Уинстон то ли с отчаянной смелостью, то ли с редкостным цинизмом.

— Все это натворили демоны? — спросил Брайтмен у Бидвелла, ответившего кивком, и затем повернулся к Джонстону. — Школа тоже сгорела?

— Да, — с гневной дрожью в голосе произнес учитель. — Сгорела дотла у меня на глазах. Самое печальное зрелище в моей жизни. Будь наша пожарная команда хоть мало-мальски обучена и не настолько ленива, школу можно было бы спасти.

— Давайте не будем снова об этом, Алан, — попросил Бидвелл, явно стараясь уйти от больной темы. — Что было, то прошло.

— Нет, я этого так не оставлю! — вскинулся Джонстон, взглядом пронзая Бидвелла. — Это было чистой воды преступление, когда так называемые огнеборцы стояли там, опустив руки, а школа — моя школа — погибала в огне! После стольких трудов, в нее вложенных!