Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Видимо, мне придется дать некоторые объяснения, раз уж на то пошло.

— Буду признателен, — сказал Мэтью, а про себя добавил: «И с большим интересом послушаю твое вранье».

— Правда в том… что с ученостью у меня дела обстоят лучше, чем я это показываю на людях. Но акцент у меня не поддельный. Я родился на берегу Темзы и, кстати, этим горжусь.

Линч развязал бечевку, раскрыл сверток и зажал сапфировую брошь между большим и указательным пальцами правой руки. Затем поднес драгоценность к солнечному свету и воззрился на нее своими бледными, пронзительными глазами.

— Эта вещица принадлежала моей матери, упокой Господь ее любящую душу. Да, за нее можно выручить кучу монет, но я никогда с ней не расстанусь. Никогда. Это единственное, что напоминает мне о маме.

Он чуть-чуть повернул брошь, и отраженный от золотой оправы солнечный луч упал на лицо Мэтью.

— Красотища, ты согласен? Очень красивая. Какой была и мама. Просто прелесть.

Он снова повернул брошь и попал золотым лучиком в глаза Мэтью. Голос Линча понизился до еле слышного шепота.

— Я ни за что с ней не расстанусь. Ни за какие деньги. Такая красивая. Очень, очень красивая.

Брошь повернулась… сверкнул отблеск…

— Никогда. Ни за какие деньги. Видишь, как она блестит? Такая красивая. Как и моя мама. Очень, очень красивая.

— Брошь… отблеск… брошь… отблеск…

Мэтью не отрывал глаз от золотистого сияния. Линч начал медленно вращать драгоценность в потоке солнца, его плавные движения завораживали.

— Да, — сказал Мэтью, — красивая.

Ему пришлось сделать над собой неожиданно большое усилие для того, чтобы отвести взгляд от броши.

— Я спрашивал насчет книги.

— А-а-а, книга!

Линч медленно поднял указательный палец левой руки, фокусируя на нем внимание Мэтью, а затем описал им кружок в воздухе и плавно опустил к броши. Взгляд Мэтью последовал за этим движением — и вот он опять смотрит на брошь… отблеск… брошь…

— Книга, — тихо повторил Линч. — Книга, книга, книга…

— Да, книга, — сказал Мэтью и попытался снова оторвать взгляд от драгоценности, но Линч вдруг перестал вращать ею под лучом солнца — примерно на три секунды.

И эта неподвижность странным образом оказалась не менее завораживающей, чем движение. Далее Линч начал медленно, кругами, перемещать брошь из света в тень и обратно.

— Книга, — произнес Мэтью.

Что удивительно: его голос прозвучал как-то отдаленно, словно он слышал самого себя, говорящего из соседней комнаты.

— Почему…

Брошь… отблеск… брошь… отблеск…

— Почему именно египетская культура?

— Она очаровывает, — сказал Линч. — Я очарован египетской культурой.

Брошь… отблеск…

— Очарован, — повторил Линч; теперь и его голос доносился как будто издалека. — Как они смогли… создать империю… на зыбучих песках пустыни. Зыбучий песок… повсюду… зыбучий песок… течет… плавно, плавно…

— Что? — прошептал Мэтью.

Брошь… отблеск… брошь…

— Зыбучий… зыбучий песок, — сказал Линч.

…Отблеск…

— Слушай, Мэтью, слушай.

Мэтью слушал. Ему казалось, что комната вокруг погружается в темноту, а единственным источником света остается брошь в руке Линча. Он не слышал никаких других звуков, кроме низкого, гулкого голоса Линча, и вскоре заметил, что с нетерпением ждет каждого следующего слова.

— Слушай… Мэтью… зыбучий песок… зыбучий… так красиво…

Казалось, теперь голос шепчет ему в самое ухо. Нет-нет: Линч еще ближе. Ближе…

Брошь… отблеск… брошь… Ближе.

— Слушай, — приглушенно скомандовал голос, теперь уже почти неузнаваемый. — Слушай… тишину.

…Отблеск… зыбучий, зыбучий песок… брошь… такой красивый свет…

— Слушай, Мэтью. Тишину. Все. Тихо. Все. Так красиво. Зыбучий, зыбучий песок. Тихий, тихий. Город… затих. Словно… весь мир… затаил дыхание…

— Уйх! — Этот панический возглас походил на звук, издаваемый утопающим при попытке глотнуть воздуха. Мэтью шире открыл рот… услышал собственный вздох… и жуткий шум…

— Тише, тише, — размеренно и певуче нашептывал Линч. — Все. Тихо. Все. Так…

— Нет! — Мэтью шагнул назад и наткнулся на дверной косяк. Он сумел-таки отвести глаза от сверкающей броши, хотя Линч продолжал водить ею по свету и тени. — Нет! Вы же не… станете…

— Что такое, Мэтью? — Линч улыбнулся, проникая взглядом сквозь череп Мэтью прямо в его мозг. — Чего я не стану делать?

Он поднялся из кресла… медленно… плавно… как зыбучий песок…

Мэтью объял ужас, какого он еще никогда не испытывал. Ноги стали тяжелыми, как будто на них надели чугунные сапоги. Линч надвигался, протягивая к нему руку таким странно долгим движением, что, казалось, замедлилось само время. Мэтью не мог не смотреть в глаза Линчу, которые сделались центром всего мира, а вокруг была тишина… тишина…