Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Пытались, насколько я помню, но когда Ленора Гроув уехала из города, интерес к этому постепенно угас, поскольку не было ни подозреваемых, ни очевидных мотивов. Но как раз после убийства преподобного люди начали уезжать из Фаунт-Ройала. Мрачная была зима.

— Могу себе представить. — Мэтью прислушался к нарастающей дроби дождевых капель по крыше. — И весна выдалась мрачной. Сомневаюсь, что Фаунт-Ройал выдержит еще одну такую же.

— Может, и не выдержит. Впрочем, я об этом уже не узнаю, ведь так?

Мэтью не ответил. А что он мог сказать? Когда Рейчел вновь заговорила, голос ее прозвучал глухо и тускло.

— На ваш взгляд, сколько мне еще осталось жить?

Она хотела знать правду. И Мэтью сказал:

— Судья внимательно изучит протоколы. Он взвесит все «за» и «против», учитывая известные ему примеры ведьмовских процессов. — Мэтью сплел пальцы и обхватил руками колено. — Он может вынести решение уже в среду. Вероятно, в четверг он официально предложит вам признать свою вину, а мне в тот же день поручит составить судебный приговор с датой и подписью. Полагаю… приготовления займут всю пятницу. Он не захочет приводить приговор в исполнение накануне воскресного дня и тем более в воскресенье. Следовательно…

— Следовательно, меня сожгут в понедельник, — заключила Рейчел.

— Да, — сказал Мэтью.

Последовало долгое молчание. Как бы ни желал Мэтью ее подбодрить, он знал, что любые слова утешения сейчас прозвучат глупо и пошло.

— Так тому и быть, — наконец произнесла она, с горечью и отвагой принимая неизбежное. На этом разговор был окончен.

Мэтью лег на свое уже привычное место и свернулся калачиком, чтобы согреться. Дождь стучал по крыше все сильнее. Слушая его шум, Мэтью размышлял о том, насколько проще представлялась ему жизнь в раннем детстве, когда бояться приходилось разве что кучи свиного навоза. А теперь жизнь стала слишком сложной, полной резких и непредсказуемых поворотов, подобно извилистой дороге через дремучий лес, который человеку не под силу укротить или хотя бы понять.

Его очень тревожило состояние здоровья судьи. С одной стороны, желательно было поскорее разобраться со здешними делами и уехать из Фаунт-Ройала в большой город; но, с другой стороны, его так же сильно волновала судьба женщины в соседней камере.

И не только потому, что он находил ее на редкость красивой. В этом Пейн, конечно, был прав. Рейчел и вправду казалась — по вульгарному выражению капитана — «лакомой штучкой». Мэтью вполне мог понять Пейна — да и любого другого мужчину, — испытывавшего влечение к этой женщине. Помимо того, Мэтью привлекали в ней острый ум и особый внутренний огонь, каких ему еще ни у кого встречать не доводилось. Или, по крайней мере, он еще ни разу не встречал женщины, дерзавшей публично проявлять эти качества. Его не покидала одна тревожная мысль: что, если красота и независимый характер Рейчел стали главными причинами, по которым общественное мнение городка заклеймило ее как ведьму? Наблюдательность подсказывала Мэтью, что, если человек не может никаким способом заполучить желаемое, это подспудно побуждает его уничтожить недосягаемый объект желания.

Но в первую очередь ему надо было определиться для самого себя: ведьма она или нет? До показаний Вайолет Адамс он был готов счесть свидетельства «очевидцев» злонамеренным вымыслом либо игрой больного воображения, пусть даже оба мужчины принесли клятву на Библии. Но рассказ девочки выглядел связным и убедительным. Можно сказать: пугающе убедительным. Это был не тот случай, когда ребенок проводит ночь в своей постели, а поутру принимает кошмарный сон за реальность. Нет, с Вайолет все это происходило в действительности, что подтверждалось достаточно уверенным — учитывая пережитый ею стресс — описанием деталей. Показания девочки — прежде всего касательно черного плаща с шестью золотыми пуговицами и беловолосого карлика (или «чертика», как она его называла) — добавили правдоподобия рассказам Бакнера и Гаррика. Как же теперь с этим быть?

Конечно, нельзя забывать и о куклах. Да, их мог смастерить и потом подбросить в дом кто-нибудь посторонний. Но зачем кому-то это делать? И как быть с «видением» Кары Грюнвальд, подсказавшей, где следует их искать?

Так занималась Рейчел колдовством или нет? Виновна ли она в гибели своего мужа и преподобного Гроува, если даже и не убивала их сама, а лишь высказала такое пожелание, на деле исполненное некой демонической тварью из кишащих нечистью глубин Ада?