Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

— Допрос Гаррика назначен на понедельник, так что у меня будет воскресенье для отдыха.

— Отсрочки до понедельника может быть недостаточно. Я бы посоветовал как абсолютно необходимую меру минимум разговоров в течение недели.

— Это исключено! — сказал Вудворд. — Хорош был бы мировой судья, молчащий во время заседаний!

— Решайте сами, я только дал вам врачебный совет.

Он вновь направился к стенду, где убрал зонд на место и открыл синюю керамическую банку.

— Это очистит ваши носовые проходы, — сказал он, подходя с банкой к Вудворду. — Возьмите одну штучку.

Вудворд заглянул в сосуд и увидел там с дюжину коричневых палочек длиной около двух дюймов.

— Что это?

— Растительное средство из листьев конопли. Я сам ее выращиваю — это одно из немногих растений, хорошо прижившихся в здешнем губительном климате. Попробуйте, и вы убедитесь, насколько это средство полезно.

Вудворд выбрал одну из палочек, оказавшуюся маслянистой на ощупь, и начал засовывать ее в рот с намерением разжевать.

— Нет-нет! — остановил его Шилдс. — Это следует курить примерно так же, как люди курят трубку.

— Курить?

— Да. С той лишь разницей, что дым надо втянуть глубоко в легкие, подержать там какое-то время, а потом медленно выпустить.

Шилдс поднес ему горящую свечу.

— Сожмите палочку губами и вдыхайте.

Судья повиновался, и доктор зажег другой конец палочки из скрученных листьев. Потянулась струйка голубоватого дыма.

— Втягивайте дым, — сказал Шилдс. — Без этого толку не будет.

Вудворд сделал как можно более глубокий вдох. Горький дым обжег легкие и вызвал приступ кашля, от которого на глазах вновь выступили слезы. Он сложился пополам, кашляя и стеная.

— Первые несколько затяжек даются нелегко, — признал доктор. — Смотрите, я покажу вам, как это делается.

Он уселся в кресло, взял из банки конопляную палочку и поджег ее кончик. Затем с привычной легкостью затянулся и после небольшую паузы выдохнул дым.

— Поняли? Нужно лишь немного попрактиковаться.

Даже сквозь слезы Вудворд заметил блеск, появившийся в глазах доктора. Он сделал еще одну попытку и снова зашелся кашлем.

— Возможно, вы вдыхаете слишком много дыма. Лучше делать это помаленьку.

— Вы настаиваете на этом лечении?

— Настаиваю. После него вы будете дышать свободнее. — Шилдс снова затянулся, задрал голову и выпустил дым в потолок.

Вудворд попытался в третий раз. Теперь кашель был уже не таким сильным. После четвертой попытки он кашлянул всего дважды, а после шестой тяжесть в его голове как будто начала исчезать.

Доктор Шилдс докурил свою самокрутку почти до половины. Посмотрев на горящий кончик, он перевел взгляд на Вудворда.

— Знаете, судья, — произнес он после долгого молчания, — а вы очень хороший человек.

— Почему вы так решили, сэр?

— Потому что вы терпеливо сносите бахвальство и спесивость Роберта Бидвелла. Такое под силу лишь очень хорошему человеку. Помилуй Бог, да вам рукой подать до святости!

— Я так не думаю. Я всего лишь слуга закона.

— Гораздо больше, чем слуга! Вы здесь — властитель именем закона, и это ставит вас выше Бидвелла, который отчаянно нуждается в том, что только вы можете ему дать.

— Но то же самое я могу сказать и о вас, сэр, — ответил Вудворд. Он основательно затянулся, задержал дым в легких и потом выдохнул. Перед его глазами плывущий вверх дым разделялся на части, сливался и разделялся снова; это было красиво, как узоры в калейдоскопе. — Вы властитель врачебных искусств.

— Хотел бы я им быть на самом деле! — Шилдс гулко хохотнул, а затем наклонился вперед и перешел на заговорщицкий шепот. — По большей части я и сам не знаю, что делаю.

— Вы шутите!

— Отнюдь. — Доктор сделал затяжку, и дым потек у него изо рта вместе со словами. — Это печальная правда.

— Ну полноте, обуздайте свою истошную срамность. Э-э, то есть… — Вудворд умолк, с трудом подбирая слова. Вместе с тяжестью из его головы, похоже, улетучивался и словарный запас. — …Излишнюю скромность, я хотел сказать.

— Быть врачом здесь… в этом городишке, да еще в такое время… это очень тягостно, сэр. Посещая больных на дому, я то и дело прохожу мимо кладбища. И порой возникает мысль: а не лучше ли мне устроить приемную там, среди могил — тогда и ходить далеко не придется.

Он сунул в рот конопляный окурок, яростно затянулся и выпустил целое облако дыма. В его покрасневших глазах за стеклами очков отразилась грусть.