Роберт Маккаммон - Зов ночной птицы

Последовало долгое молчание; Мэтью занялся чисткой пера. Затем Рейчел спросила напрямик:

— Вы считаете меня ведьмой?

— Я считаю, — немного подумав, ответил он, — что в этом городе обосновалось какое-то очень изощренное зло. Не знаю, кто является его источником, демон или человек, но сатанинское начало в нем явно присутствует. Больше мне пока сказать нечего.

— И мне тоже. Да и так ли уж важно, кто именно разорвал горло моему мужу, а потом в моем обличии устраивал эти гнусные спектакли, если на костер за это все равно отправят меня?

Мэтью не нашел что возразить. Публичное сожжение сейчас казалось самым вероятным исходом дела.

«Здесь повсюду сплошная ложь, — помнится, говорила миссис Неттлз. — Что ей нужно, так это заступник, готовый любой ценой докопаться до правды».

Правда в этом местечке — большая редкость, как и правдоискатели, подумал Мэтью. А ведь он всего-навсего секретарь. Не судья, не адвокат… и уж никак не «готовый на все заступник».

В одном он уверился полностью, исходя из тошнотворных показаний Бакнера и последующей резкой реакции судьи: покончив со всеми допросами, Вудворд будет вынужден без проволочек приговорить Рейчел Ховарт к смерти. И ее сожгут вскоре после того, как зачитают приговор. А чьей рукой он будет написан?

Разумеется, рукой Мэтью. Ему уже случалось формулировать подобные документы, так что дело знакомое.

Вот только после этой истории он будет до гробовой доски мучительно пытаться состыковать детали головоломки, так и оставшейся неразгаданной.

Закончив возню с пером, он убрал его в коробку вместе с чернильницей, а саму коробку до поры до времени поместил в один из ящиков письменного стола, которые все оказались пустыми, — очевидно, Уинстон освободил их перед отправкой мебели в тюрьму.

Потом он растянулся на подстилке из соломы (благо мистер Грин не поленился принести свежей), закрыл глаза и попытался вздремнуть. И лишь минуту спустя до него дошло, что он лежит на максимальном удалении от решетки, смежной с камерой Рейчел Ховарт, а его правая рука безотчетно прижимает к груди Библию.

К тому времени, как судья добрался до лечебницы доктора Шилдса — беленого мелом дома на улице Гармонии, — он уже чувствовал себя бредущим сквозь туман. Эта пелена перед его взором была вызвана не только физическим недомоганием, но и тяжким душевным бременем.

Перед тем Вудворд посетил дом Лукреции Воган. Хозяйку вызвала в прихожую открывшая дверь миловидная светловолосая девушка лет шестнадцати, которую миссис Воган представила судье как свою дочь Шериз. Отдавая корзину с посудой, Вудворд поинтересовался, почему миссис Воган просила вернуть ей осколки красно-коричневой чашки, разбитой Рейчел Ховарт.

— Да вы и сами небось понимаете, не зря ж вы ученый городской человек, — сказала миссис Воган. — Теперь эта чашка стала намного ценнее.

— Ценнее? — удивился он. — Как осколки могут быть ценнее целого?

— Потому что ее разбила ведьма, — прозвучало в ответ, что еще больше озадачило судью.

Видимо, это отразилось на его лице, потому что миссис Воган решила дать пояснения.

— Когда ведьму казнят и жизнь в Фаунт-Ройале вновь наладится, многие люди заходят иметь какую-нибудь вещичку в память о страшном испытании, которое мы смогли выдержать. — Она одарила Вудворда улыбкой, от которой у него прошел мороз по коже. — Понятное дело, не сразу, но через какое-то время и при правильном подходе к делу эти осколки можно будет выгодно продать как талисманы, приносящие удачу.

— Простите? — Тогда-то Вудворд и почувствовал, как перед его глазами сгущается туман.

— Из всех моих чашек эта была ближе всего к цвету крови, — сказала миссис Воган, уже начиная раздражаться из-за его непонятливости. — Амулет «Ведьмовская кровь». Или «Алые слезы ведьмы». Надо будет еще подумать над названием. Тут все дело в воображении, понимаете?

— Боюсь… мое воображение не настолько развито, как ваше, — произнес Вудворд с усилием, поскольку его горло, казалось, вот-вот закупорит плотный комок.

— Спасибо, что собрали и вернули их, как я просила. Когда дело дойдет до продажи, я буду всем говорить, что эту чашку разбила ведьма, а осколки самолично принес мне судья, отправивший ее на костер. — Тут ее лоб пересекла озабоченная морщинка. — Скажите, а что станется с теми колдовскими куклами?

— С колдовскими куклами? — переспросил он.

— Да. Они ведь больше вам не понадобятся после казни ведьмы?