Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

Тот размахнулся винчестером, хакнул и с размаху ударил Татьяну штыком в грудь. Но, к его изумлению, штык не пробил тело девушки. Он хакнул ещё раз, ударил сильнее, но Татьяна только слегка вздрогнула и тихо простонала.

– Чёрт знает что такое! – возмутился Голощёкин. – Что у вас за штыки, братья-латыши? На помойке нашли? Почему нет надлежащего ухода за оружием? Наверное, сто лет не точили!..

К Татьяне подошёл Ермаков. Револьверы свои он уже перезарядил и, ни слова не говоря, добил девушку одним выстрелом в голову.

– А что эта? – спросил он у доктора, который держал руку Марии.

Франц Иосифович с сомнением покачал головой. И Ермаков выпустил две пули в голову Марии – в лоб и в темя.

– Ну вот, порядок! – удовлетворённо произнес Ермаков. – Остальные? Пацан и девка. Что там?

У Анастасии и Алексея пульс не прощупывался. Но Юровский, на всякий случай, приставил к голове наследника маузер, нажал на спуск. Курок щёлкнул, выстрела не последовало.

В этот момент раздался зычный голос Голощёкина.

– Погружать! – загремел он. – А здесь, – обратился он к Кудрину, – всё замыть, зачистить, чтобы никакого следа – чище, чем было!

– Есть, товарищ военный комиссар! – вытянулся Кудрин.

Солдаты внесли носилки – простыни из постелей Романовых, привязанные к тележным оглоблям. Принялись выносить трупы по одному и сваливать в кузов грузовика, который заехал во двор.

Охранники выносили трупы медленно, останавливаясь на каждом шагу, будто для передышки. Начало светать. В сумерках раннего утра Юровский увидел, как один солдат снял с руки императора золотые часы, другой вытащил из кармана его гимнастёрки золотой портсигар, третий внимательно изучал бумажник Боткина. Ещё один охранник, спрятал за голенище сапога серьги, которые он сорвал у царицы с ушей прямо с мочками.

– Слышь, – сказал один охранников фамилией Мишкевич и хихикнул. – А я царицку-то пощупал.

– И что? – спросил напарник.

– Тёплая ещё… Теперь и помереть спокойно можно. Царицку!

И тут раздался разъярённый голос Юровского.

– Отставить носить! Всем – шагом марш в караульную!

Там он приказал построиться и сказал:

– Так, сынки. Всё, украденное у покойников, – на стол. Немедленно! Или будет личный досмотр. У кого найду хоть царскую пуговицу, расстреляю на месте вот этой рукой! Даю на размышление десять секунд. Всё понятно?

– Всё, всё понятно, – заголосили все сразу. – Так мы разве?.. Так мы ж ништо!..

А Мишкевич заявил:

– Так мы, товарищ командир, на хранение… Чтоб не пропало что по дороге… А потом вам отдать!.. Чтоб вам не искать. Вот! – он выложил на стол золотой портсигар.

Скоро на столе образовалась горка часов, колец, брошек, золотых цепочек.

– Всё? – спросил Юровский.

– Всё, товарищ командир, всё отдано… Да разве же мы…

– За работу! – приказал Юровский.

И тут он услышал сдавленный женский крик. Юровский бросился во двор и к автомобилю.

– Что тут? – запыхавшись, спросил он у Кудрина. – Я слышал крик.

– Ожила эта… ну, младшая… Анастасия, что ли, – ответил обескураженно Кудрин. – Толстенькая.

– Да, – тупо сказал Юровский. – Толстенькая. Анастасия.

– Ожила! Представляешь, Яков Михайлович, – торопливо говорил Кудрин – у него тряслась нижняя челюсть. – Закинули мы её, девку эту, в кузов, сверху ей пёсика кинули, чтоб не скучала. А она как поднимется, да как заорёт! Ну, угостил её прикладом. Теперь она уже в раю, верно…

Погрузка тел заканчивалась, но в голове Юровского, в левом виске словно покалывала иголка – какая-то мысль не давала покоя и требовала ответа.

Водитель завёл машину.

– Ну, всё! – подошёл Ермаков. – Я поехал.

– Справишься? – спросил Юровский. – Всё продумано?

– А то как же! У меня по-другому не бывает.

– Подожди!

Юровский поставил ногу на заднее колесо, поднялся, заглянул в кузов. Покачал головой.

– Что такое? – забеспокоился Ермаков.

– Так… Ничего… И где место твоё?

– Урочище Четырёх братьев. Старательские шахты у Ганиной Ямы. Давно заброшенные. Вёрст восемнадцать отсюда в лесу. Никто не подберётся.

– За пару суток справишься?

– Может, и раньше. Ты, главное, не забудь: людей кормить надо. И сменять.

– Не забуду. Часов в девять привезут горячего из столовой исполкома. Буду ждать твой доклад. Да, Пётр! Вот ещё что! – остановил он Ермакова. – Там, в комендантской, корзина яиц. Возьми. Мы ещё провизии подвезём.

Он спустился в расстрельную комнату. Здесь солдаты посыпали древесными опилками полы, мыли доски, замывали кровь на обоях и на деревянной двери в кладовку.