Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

– Со стороны Ленина измена революции? – переспросил Соколов.

– Со стороны Ленина, – подтвердила Мутных. – Именно так и говорили в облсовете Сафаров, Голощекин и все они. А я всё слышала. Происходит та измена оттого, что немецкий кайзер Ленину всё приказывает. Ещё они говорили, что нельзя царя с Урала выпускать. Дескать, немцы, и родственники Романовых купили главных большевиков на немецкие марки. Потому и приговорила уральская советская власть: царя и наследника расстрелять… – она замолчала – удивлённо, словно только сейчас до неё дошёл страшный смысл ею произнесённых слов.

– Наталья! – прикрикнул Кирста. – Заснула?

– С вами заснёшь, – задумчиво произнесла она. – Никакого внимания даме… В общем, так они несколько раз о Романовых говорили, а потом решили царя и наследника расстрелять, а царицу с дочерьми отправить сюда, под строгий тайный арест.

– Когда это было?

– Стреляли, кажись, в середине июля и женщин тогда же вывезли. Где сначала их держали, не знаю, но где-то в сентябре или октябре поехала я в Екатеринбург к брату, а его не оказалось. В тот же день Володю сюда, в Пермь, услали Государыню охранять. Вот, когда я вернулась, мы с Аней Костиной и пошли в дом Березина. Там в подвале государыня и была. Брат нам её показал. Обстановка, конечно, не царская и не королёвские нумера 42. Ни кроватей, ни стульев. На полу тюфяки, сверху солдатские шинели наброшены. У Государыни, я вспомнила, была ещё маленькая думка.

– Как они выглядели?

– Выглядели? Столик там небольшой был, на нем свеча стояла, трещала сильно, сальная, видно. Государыня около свечи книгу читала – большую, молитвенную. Одна из дочерей, самая старшая, Ольга, по-моему, встала, подошла к окну и принялась дерзко насвистывать. Потом с таким высокомерием на меня посмотрела, так загордилась! Говорят, она из всех дочерей самая боевая была, чуть что – в драку лезла.

– В подвале темно было? – переспросил Соколов.

– Одна свечка.

– Как же ты разглядела книгу? С чего взяла, что молитвенная? Тебя же рядом не было. Или Государыня лично тебе показала книгу?

– Не показывала, конечно. Но крест на книге я хорошо разглядела.

– Как же ты смогла в полутьме разглядеть?

Мутных встревожено замолчала, глаза её потеряли пьяный блеск.

– Признайся, придумала про книгу? Чтоб мы, дураки, поверили выдумкам твоего брательника?! – неожиданно рявкнул Соколов, ещё минуту назад добродушный и легковерный.

– Неправда ваша! – вскрикнула Мутных. – Когда мы вошли, она книгу к груди прижала – вот так. А на книге крест православный, как не разглядеть?

– Ладно, верю… – буркнул Соколов, отступая. – Верю. Убедила. А какие очки на ней были? Обычные, в железной оправе, или золотое пенсне?

Мутных обеспокоенно глянула на Кирсту. Тот ободряюще кивнул ей и развёл руками: что ни спрашивает следователь, но отвечать надо.

– Она совсем без очков была.

– Точно? – спросил следователь.

– Да-да, без очков.

– И читала при свече?

– При свече. Не верите, что ль?

– Почему же? Очень верю тебе, Наталья. Полностью. Особенно насчёт свечки и чтения. Эта государыня вполне могла читать при свече и без очков.

– Вы о чём, Николай Алексеевич? – озадаченно спросил Кирста.

– Пока ни о чём. А как девушки выглядели? Хорошо рассмотрела?

– Хорошо. Бледные они были, печальные, – тихо сказала Мутных.

– На фотографии сможешь узнать? Покажите ей, капитан.

Кирста положил перед Мутных вырезки из «Нивы».

– Раньше такое фото видела? – спросил Соколов. – Капитан тебе показывал?

– Нет. В первый раз. Нет… не помню.

Она рассматривала снимки, беззвучно шевеля губами.

– Покажи Ольгу, которая свистела тебе в обиду.

– Ольга, Ольга… – нерешительно произнесла Наталья. И, набравшись смелости, ткнула пальцем: – Вот Ольга.

– Точно? Уверена? – спросил Соколов.

– Уверена.

– Это Татьяна, – сказал Соколов.

– Там темно было! – закричала Мутных. – Обозналась, значит! Да и тут они все ещё дети, а в подвале она уже взрослая была.

– Верю. И темно, и давно… – с неожиданной лёгкостью согласился Соколов. – Объяснение принимается. Смотри теперь сюда – внимательно. Узнаешь кого-нибудь?

Он протянул руку к Степных, и тот достал из портфеля ещё один фотоснимок.

Нерешительно Мутных взяла карточку и тревожно задумалась.

– Ну? – поторопил Соколов. – Что скажешь?

Она несмело пожала плечами и, наконец, дрожащим голосом произнесла:

– Вот барыня…

– Какая барыня?