Николай Волынский - Наследство последнего императора. 2-я книга

– Вот как! – удивлённо обернулся Соколов к Мутных. – Какие у вас, однако, высокие политические связи, сударыня!

– Да уж! Тоже скажете, – усмехнулась Мутных. – У меня ещё и подруга интересная есть – Аня Костина. Так она вообще секретарём у очень важного лица. У вождя большевиков Зиновьева. В Петрограде.

– Вы тоже в большевиках состояли? Или до сих пор состоите? – поинтересовался вежливо Соколов.

– Я-то? Я не большевичка, ни капельки. Так что мне теперь – от брата отказываться? Когда маманя его рожала, она ж не знала, что он в большевики пойдёт.

– Конечно! Хорошо понимаю вас, Наталия, – заявил Соколов. – В самом деле, откуда же вы могли знать? И ваша родительница. Только никто вас, Наталья Васильевна не обвиняет в плохих связях. Этак, без сомнения, можно половину народа посадить. Если не у каждого, то у многих в большевиках найдётся родственник или товарищ. Война, революция, катаклизмы разные сильно разъединяют людей. Самые близкие ещё вчера близкие, а сегодня они – враги, непримиримые, смертельные. Взять хотя бы ваших земляков братьев Свердловых. Один, Янкель, подался к большевикам и теперь крупная птица, второй человек после Ленина, а по их закону, и вообще первый. Председатель ВЦИК. Другой, Зиновий, полковник французской армии. Получается – интервент, антибольшевик. Как, интересно, они встретились бы с глазу на глаз? Какие первые слова сказали бы друг другу? Или сразу друг дружку душить начнут? Хотелось бы глянуть. Или Юровский – известный чекистский палач, упёртый большевик. Так этот изменил вере отцов, пошёл против семьи и своей религии, крестился в лютеране. А потом и вовсе безбожником заделался. Так что, уважаемая Наталия Васильевна, ваш случай с братом и подругой – сущий пустяк. Лично я не сомневаюсь, что вы же не состоите в их партии. Явно или тайно.

– Ещё чего! Выдумали! – возмутилась Мутных. – С большевиками в одной партии! Но мне предлагали, – спохватившись, добавила она. – И не один раз. Вот Аню Костину сразу заманили, я ей говорю: «Жалеть будешь: не тех друзей себе выбрала». А вот я свободная. И ничего не боюсь. Ведь я не должна вас бояться – так, господин следователь?

– С какой стати бояться? А зовут меня Николай Алексеевич. Хорошо… Расскажите нам, Наталия Васильевна всё: как увидели семью Романовых, при каких обстоятельствах, как удалось осуществить эту интересную встречу. Или в другом порядке. Как вам удобнее.

– Хорошо, – согласилась Мутных. – Только… – она поёжилась. – Что-то зябко мне. Никак с морозу не отогреться.

– Язык примёрз? – весело поинтересовался Кирста.

– И сильно! – заявила Мутных.

– Сейчас мы тебя отогреем!

Он достал из тумбы стола бутылку вина, початую, бокал, мармелад «Жорж Ландрин» в жестяной банке, расписанной золотыми и красными узорами.

– Угощайся, дорогая ты наша!

Отпив половину из бокала, Мутных влезла рукой в банку, захватила несколько мармеладин.

– А папироску? – спросила капризно. – Только не такую, как давал, а для дамы.

– Конечно, золотая, – Кирста достал из стола пачку папирос «Сальве». – Вот. От сердца отрываю. Всё для тебя, драгоценная.

Прикурив, Мутных выпустила дым прямо в лицо Кирсте.

– Другое дело, – одобрила она. – Это – да, папироски. Как до революции.

Соколов терпеливо ждал, пока Мутных курила и допивала вино. Потом ему надоело, и он многозначительно спросил Кирсту:

– Что ваши замечательные часы показывают?

– Да уж два с четвертью набежало.

– Надо же! – сокрушённо сказал Соколов. – Боюсь, что я должен оставить ваше приятное общество. Дел невпроворот.

– Наталья! – грозно произнес Кирста.

– Да ладно вам – невпроворот! – капризно вытянула нижнюю ярко-красную губу Мутных. Но загасила папиросу в чугунной пепельнице, изображающей медведя с бочкой мёда в лапах. – Так с чего начинать?

– Начни с брата, – предложил Кирста.

– С брата так с брата, – согласилась Мутных. – Значит, так. Брат мой Владимир…

– Момент, – перебил её Соколов, поманил пальцем агента Алексеева и приказал:

– Протокол допроса свидетельницы – сюда.

И к Мутных:

– Прошу прощения, Наталия Васильевна. Мне нужно минут десять, потом продолжим. А вы пока винца ещё попейте, ландринчиком закусите, а капитан Кирста ещё раз угостит вас дореволюционной папироской.

Плотно сосредоточившись на тексте, отмечая карандашом отдельные абзацы и слова, Соколов ровно через десять минут закончил читать.

– Я готов, – объявил он.

Затянувшись «сальвой» и игриво постреливая в сторону Соколова масляными глазками, Мутных с удовольствием заговорила – будто делилась сплетнями с подружкой.