Дарья Дезомбре - Сеть птицелова

– Разве что она отправилась в лес, – сказала она батюшке, густо намазав прозрачное смородиновое желе на кусок свежего калача.

– В лес? Это что за новости?! С чего это девки повадились в лес? Да еще ночами?

Дуня улыбнулась, понимающе переглянулась с маменькой, и та успокоительно погладила мужнину руку.

– Полно, Серж. Настасья молода, собою пригожа, а любой лакей, ставший разбойником, да еще воюющий с неприятелем, приобретает романтические черты. – И она повернула смеющийся взгляд к дочери. – А уж тем паче поручик.

Отец вместо новой бранной тирады усмехнулся в усы, и порозовевшая Дуня поняла, что вчера вечером, после ее отхода ко сну, имел место родительский совет, на котором было решено, что герой войны, пусть даже и картежник, как ни крути, лучше фальшивого виконта из стана неприятеля. «А что игрок – так кто без греха, ма шер?» – мог бы заметить батюшка на укоризненный взгляд супруги. Игра в карты в начале XIX века была одним из самых распространенных способов убить время, мужским хобби, вроде сегодняшнего футбола. Кроме того, в картах, как и в дуэлях, и в партизанской войне, центральным элементом была игра случая, и потому они могли считаться явлениями одного порядка. Потасов играл и воевал из того же побуждения нервной системы – дабы почувствовать руку судьбы на своем плече. Да и так ли важны поручиковы грехи, если вскоре Липецким предстоял путь домой, а значит, подальше от всех внезапных дочкиных ухажеров.

– Зри, премудрая царица! Зри, великая жена! Что Твой взгляд, Твоя десница Наш закон, душа одна, – запел фальшиво папенька, ласково поцеловав супругу в пробор.

– Что ж, – сказала маменька, проводив супруга нежным взглядом. – А нам, думаю, стоит потихоньку готовиться к отъезду. Жаль, Настасьи нет, ну да ничего – рук достанет. А как вернется негодница, изволь выбранить ее и отослать ко мне в теплицы.

– Теплицы? – нахмурилась Дуня. – Мы разве не собираемся в дорогу?

– Именно. Не желаю оставлять плоды рук своих мародерам-разбойникам! Да и плоды лесов наших им не достанутся. – Решительно одернув домашнее платье, Александра Гавриловна встала из-за стола. – Васька! Сгони-ка мне дворовых ребятишек!

Через полуоткрытую дверь Дуня видела сборы детворы – воробьиной стайкой, каждый со своим туеском, дети окружили крыльцо, пока маменька раздавала указания: далеко не ходить, ягоду брать самую спелую – а поспела она пока лишь на пригорках и открытых для солнца полянках и держаться гуртом. С ребятишками отрядили и несколько сенных девушек. Вскоре вся экспедиция – светлые головки да белые косыночки – отправилась со двора по липовой аллее к лесу.

Зачинался новый жаркий июльский день. Настасья все не объявлялась, и княжне вновь пришлось воспользоваться услугами материнской Васьки. Все-то в ней Дуне не нравилось – и как волосы убирает, и как бесконечно медленно застегивает пуговицы на корсаже, а пуще всего – как при этом глубокомысленно сопит.

– Поди, – отослала дуру Авдотья, все еще недовольно глядя на себя в псише, пощипала щеки и покусала губы для цвету, но не было рядом веселой, все понимающей Настасьи, чтоб клятвенно – вот вам крест, барышня! – уверить Дуню в несомненной ее привлекательности. Авдотья вздохнула, выглянула в окно, не мелькнет ли знакомое синее ситцевое платье, и решила, раз уж матушкиными стараниями в саду все равно в тиши не посидеть, отправиться верхом – недалеко, вкруг любимой дубовой рощи.

Пока Тимошка седлал Ласточку, Дуня успела переодеться в амазонку и, постукивая хлыстом по носкам туфель, рассеянно глядела в сторону французских бивуаков за воротами имения. Ей казалось, что сегодня кавалеристы как никогда оживлены и деятельны. Слышалось: «Portez… armes!», «Halte!», «Fixe!», топот коней и барабанная дробь. Дуня усмехнулась: с другой стороны имения приказы раздавала уже ее мать – армия дворовых так же вытягивалась во фрунт. И французы, и семья ее готовились выступить в поход: одни, груженные легкой артиллерией, – в поисках войны, другие, груженные банками со свежим вареньем – в поисках мира. Но покоя не находили ни те ни другие, а Авдотья если и мечтала сегодня, то именно о нем.

Наконец Тимошка вывел ей под уздцы взволнованную общей суетою Ласточку, подставил колено, чтобы подсадить молодую хозяйку. Дуня шагом пересекла аллею и вскоре углубилась под прохладную сень дубов. Здесь, с тоскою думалось ей, они с Алешей играли с деревенскими детьми в жмурки и разбойники, здесь последний раз говорили по душам. А теперь скоро уезжать. Еще немного – и тронутся с места Дебриаковы артиллеристы, а сам майор обернется врагом на поле брани. Ничего у них не вышло – ни найти убийцу, ни… Гордость не позволила ей закончить свою мысль. Авдотья с силой сглотнула тугой комок в горле. Досадуя на собственную слабость, Дуня пришпорила Ласточку и помчалась по узкой тропе, все быстрее и быстрее, выбивая пыль и мелкие камни, заглушая стуком копыт удары собственного несчастного сердца. Вперед, к простору и свету.