Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

Герасимов перекрестился:

— Слава Тебе, Господи! Остались двое, ими займусь спозаранку. — С тревогой подумал: «Но откуда у боевиков сведения об охоте государя? Об этом могут знать только самые близкие люди. Впрочем, сейчас — спать, спать… У меня есть целых три часа».

…Ранним утром, когда на улицах еще не тушили фонари, Герасимов покатил в Зимний дворец. Там после взрыва на даче в августе прошлого года временно проживал Столыпин со своей семьей — пригласил государь. Часы показывали начало седьмого, но Столыпин уже работал в кабинете. С удивлением посмотрел на раннего гостя:

— Что-то случилось, Александр Васильевич?

— Боевикам известны малейшие подробности жизни государя. Знают, что он охотился в Ропше и даже сколько чего подстрелил…

Столыпин задумчиво покачал головой:

— Это означает, что возле государя есть кто-то, кто сообщает такие подробности боевикам. Надо срочно это выяснить. А еще что-нибудь случилось?

— Пока нет, Петр Аркадьевич, но может случиться, если вы сегодня приедете на освящение института Ольденбурга.

Столыпин поднял брови:

— Обязательно приеду, мой дорогой, не сомневайтесь.

— Петр Аркадьевич, боевики готовят очередную пакость на вас и на Лауница. Просьба: не выходите из Зимнего дворца день-другой, а мы за это время примем надлежащие меры.

Столыпин запротестовал:

— Э нет! Я приглашен, надо ехать…

В это время, встревоженная ранним визитером, в кабинет вошла супруга премьер-министра. Она подошла к мужу, нежно прикоснулась губами к его макушке и ласково проворковала:

— Петр Аркадьевич, надо слушаться Александра Васильевича. — Улыбнулась Герасимову. — Мы хорошие, мы обязательно останемся дома.

Столыпин засмеялся:

— Супруга — мой маршал! Да и то сказать, дел набежало много, а тут каждый день — крестины, свадьбы, застолья, юбилеи, освящения. Теперь меня будут требовать, скажу: «Герасимов посадил под домашний арест!» Кофе выпьете?

— Спасибо, мне надо спешить к Лауницу.

Столыпин протянул большую, сильную руку.

Градоначальнику Петербурга фон дер Лауницу шел пятьдесят второй год, у него было заросшее волосом лицо и хитрый, лисий взгляд. Он был генерал-майором и шталмейстером, братом влиятельного чиновника германского министерства иностранных дел, женатого на русской даме полусвета.

Лауниц окончил Пажеский корпус и в отряде знаменитого генерала Гурко принял участие в Русско-турецкой войне. Его храбрость, граничившую с безрассудством, отмечали многие. Успел побывать архангельским вице-губернатором и тамбовским губернатором, однако лавров на этих должностях не сыскал. В Тамбове отличился избиением гимназистов. По приказу Лауница и на его глазах спешенный эскадрон Черниговского драгунского полка жестоко отмолотил подростков. Можно предположить, что гимназисты вели себя не по-ангельски, но зачем было воспитывать в них ненависть к власти? При этом отважный губернатор умудрялся состоять попечителем сиротских приютов.

Теперь, уловив дух времени, Лауниц в день по нескольку раз повторял: «Мы, русские патриоты, горя страстной любовью к нашему великому отечеству…» — и далее шли дежурные слова, которые и нынче можно слышать от тех, кто любовь к родине и патриотизм сделали профессией.

Лауниц вместе со Столыпиным стал основателем СРН — Союза русского народа. Усилиями генерала в союзе была создана боевая дружина, которую возглавлял некий Красковский, жизнерадостный балагур, выпивоха и бабник. Всем членам дружины от Лауница было выдано оружие. В его большой квартире на Гороховой днем и ночью дежурили несколько вооруженных боевиков. Лауниц с гордостью объяснял:

— Это настоящие русские люди, связанные с простым народом, хорошо знающие его заветные думы и чаяния.

Начальник Петербургского охранного отделения Герасимов располагал иными сведениями. Он докладывал премьер-министру Столыпину:

— Это не патриоты, а уголовники, сахалинские типы. Почти все они отбывали наказания за тяжкие преступления. Теперь вот получили оружие…

Столыпин пожимал плечами:

— Боевики? Что мы будем голову ломать? За них сам Лауниц отвечает.

Лауниц быстро нашел применение боевикам. Так, летом 1906 года ученый-экономист, приват-доцент Московского университета Михаил Герценштейн отдыхал в Финляндии. Был он депутатом Государственной думы и, на свое несчастье, что-то не поделил с Лауницем.

Тот спор закончил просто и коротко: заплатил две тысячи рублей дружинникам союза. Те подкараулили свою жертву, открыли стрельбу из нескольких ружей и изрешетили профессора. Начался дележ двух тысяч рубликов. То ли деньги не делились по справедливости, то ли еще что, но один из обиженных пожаловался газетчикам. Те ухватились за горячее дело. Убийство получило огласку. Герасимов был готов провести аресты и начать следствие, но Лауниц одернул: