Валентин Лавров - Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа

— У меня Каляев в Женеве киснет! Не могу я его бросить…

— Согласен, Каляев — не девушка, его бросать не надо. Поезжайте за Каляевым, оттуда в Россию, немедленно.

— У меня паспорт неважный, приметы совершенно не совпадают. По паспорту я почти гимназического возраста и ростом чуть короче петергофского шлагбаума.

— Ксиву сегодня же выправим, у меня как раз в гостинице сидит «паспортист», у него есть чистые бланки. — Подумал, добавил: — Английский язык знаете?

— Йес, ай ду!

— Прекрасно, будете англичанином по фамилии Мак-Кулох! Тем более что макинтош на вас иностранный и физиономия независимая, словно только что с берегов Темзы прибыли. — Погладил острый подбородок, почесал задумчиво острый кадык. — Ладно, уж дам вам пароли и явки. Если разойдетесь с Азефом, продолжайте дело самостоятельно. — Значительно поднял палец вверх. — Гершуни через защитника прислал из тюрьмы маляву, требует: «Немедленно ликвидируйте Плеве!» Приказ начальника исполняют без рассуждений, тем более если руководитель партии на нарах парится. Тем более если это его последнее, предсмертное желание. У вас хорошие помощники: Каляев, Покотилов, Сазонов, Швейцер, Бриллиант. Кстати, Покотилов с гремучей ртутью и динамитом ожидает вашего приказа в Риге, он готов изготовить бомбы по двенадцать фунтов. Дора Бриллиант согласилась помогать Покотилову, у них любовь, дружба и могла бы быть свадьба. Но… Предоставьте право метнуть снаряд самому Алексею. Он спит и видит виселицу, на которой его за этот подвиг вздернут.

— Замечательный юноша! Любимую девушку, красавицу Бриллиант меняет на петлю — это не всякий может! — В голосе Савинкова откровенно звучала насмешка и ревность: он млел при каждой встрече с Дорой, делал богатые подарки и искал с ней близости. Что касается гибели, то за себя он был спокоен: сердце поэта чувствовало, что своей смертью ему не умереть.

В 1925 году большевики хитростью заманят Савинкова в Страну Советов. От границы до Минска под видом заговорщика его будет сопровождать известный чекист Артур Спрогис (автору этой книги довелось с ним быть в добрых отношениях). Савинкова осудят на десять лет, но в том же двадцать пятом году сбросят из окна четвертого этажа Внутренней тюрьмы НКВД на Лубянке.

Савинков вернулся в Швейцарию за Каляевым. Уже отсюда они через Берлин направились в Москву. У Каляева был паспорт на имя какого-то еврея, а Савинков с помощью Гоца стал англичанином. Теперь, чтобы выглядеть правдоподобней, на людях приходилось ломать акцент.

Азефа опять не было ни в Москве, ни в Питере — нигде!

Савинков сказал Каляеву, называя его семейным именем:

— Янек, как ты думаешь, нашего друга и вождя Ивана Николаевича не арестовали?

Тот дернул головой, сказал:

— Для чэго нет? Не в Швейцарии живем, у нас арестовывать людей — любимая забава властей!

— Тогда будем сами ставить дело на Плеве.

Каляев охотно отозвался:

— Давно пора! Можэ лепей, бричку запряжем и с нее следить за паном Плеве будем?

В конце января 1904 года в Москве наконец объявился Азеф. Через знакомых отыскал Бориса Савинкова, по телефону назначил встречу в загородной «Стрельне», что за Тверской заставой. Здесь они сидели в живописном зимнем саду, среди столетних тропических деревьев, гротов, скал и беседок. Брызги водопада порой долетали до столика, и это было приятно.

Играл оркестр румынских цыган, истошно голосила какая-то грудастая тетка, обвешанная фальшивым золотом, по имени Груша.

Пили водку. Для начала водка хорошо пошла под семгу и селедку с картофелем. Принесли копченых угрей и жирных устриц. Тоже неплохо. На душе светлело, но разговор вдруг сделался сквалыжным. Точнее, произошел партийный скандал. Азеф под шум водопада выговаривал Савинкову:

— Как вы смели бросить дело и уехать из Петербурга?

Савинков, уставившись взглядом убийцы в черные загадочные буркалы Азефа, сквозь зубы выдавил:

— Вы бросили нас на произвол судьбы и на радость полиции, которая едва меня не сцапала! Я устал, я жажду пойти на дело, у меня руки чешутся…

Азеф тут же нашелся:

— Пусть лучше чешутся руки, чем лобок!

На этой паразитической ноте партийные склоки были закончены и стороны перешли к делу. Савинков изложил все, что удалось выяснить из прослежки за Плеве.

— Этого безобразно мало! — резко возразил Азеф. — Гершуни хвастал: «Люблю брать своих клиентов на гоп-стоп!» Ради личных интересов он был готов губить сколько угодно молодняка. А мы с вами должны беречь наших славных юношей. Потери необходимо свести к минимуму. А что, Борис Викторович, для этого потребно, а?