Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг

— Я ищу заведующего балетной труппой, он здесь?

Мужчина неторопливо сложил газету и, прежде чем ответить, смерил Опалина взглядом с головы до ног.

— А зачем вы его ищете? Вы не очень похожи на балетного, — добавил он раздумчиво.

— Как и вы, — съязвил Опалин, предъявив удостоверение.

— Ну, я всего лишь главный осветитель, — усмехнулся его собеседник, слезая со сфинкса. — Платон Сергеевич в зале. Идемте, я вам его покажу. Вы ведь из-за пропавшего танцовщика пришли, верно?

— Ну да. Быстро, однако, у вас все становится известно…

— Ну так это же театр. А по поводу Виноградова — вряд ли Платон Сергеевич вам многое расскажет. Вот если бы пропала девушка, тогда вы бы узнали о ней любые подробности. — Осветитель снова усмехнулся.

— А почему репетиция еще не началась? — спросил Опалин.

— Алексей Валерьич еще не пришел. А раз его нет, то и Седовой нет.

— Где же он?

— Заперся в зале, придумывает упражнения, которые, кроме него, никто выполнить не в состоянии, — хмыкнул осветитель. — Вон заведующий труппой, в проходе стоит.

Поглядев в указанном направлении, Опалин увидел трех человек, двоих из которых уже встречал сегодня в театре.

— Это высокий старик или блондин? — спросил он нерешительно.

— Не угадали, — хладнокровно отозвался осветитель. — Платон Сергеевич — лысый в толстовке. Блондин — балетмейстер Палладий Андреевич Касьянов, а старик — Людвиг Карлович Бельгард. Сколько, по-вашему, ему лет?

— Ну… шестьдесят, может быть, шестьдесят пять. А что?

— Ему уже восемьдесят один, — ответил осветитель. — Он работал еще с Петипа, да что там Петипа [26] Мариус Петипа (1818–1910) — русский балетмейстер французского происхождения, прославившийся постановкой балетов Чайковского. — общался с самим Чайковским! Вот так-то. — И, сочтя, очевидно, что и так сказал более чем достаточно, он с достоинством удалился.

Опалин спустился в зал, машинально отметив про себя, что в оркестровой яме сидит меньше трети музыкантов. Арфист, немолодой уже человек с одухотворенным лицом, достав тряпочку, любовно протирал свой инструмент, причем от зоркого глаза Ивана не укрылось, что тряпочка не какая-нибудь, а из настоящего шелка. Словоохотливый скрипач, которого Опалин уже видел утром на проходной театра, увлеченно развивал перед остальными свои мысли о текущих событиях.

— Только и слышишь — «война в Испании, война в Испании». Я, конечно, ничего такого сказать не хочу, но мне вот интересно: неужели нам обязательно было туда соваться? Пусть республиканцы сами разбираются с фашистами. Зачем нам-то во все это лезть? Где мы, а где Испания, в самом деле?..

— Морошкин, спускай задник! — закричал кто-то на сцене. Опалин обернулся. Сверху сползал дивной красоты замок, возвышающийся над озером. Нежные пастельные тона, поразительный оттенок неба пленяли воображение, и самый воздух, казалось, был нарисован так, что даже не верилось, что перед тобой всего лишь декорация.

— Морошкин! Ты не Морошкин, а Морокин! — отчаянно взвыл человек на сцене, схватившись за голову. — Не то озеро…………!

(Вместо многоточий можете вставить любые ругательства по вашему вкусу.)

Задник завис в двух метрах над сценой, потом что-то заскрипело, и он стал подниматься обратно. Человек опрометью понесся кого-то распекать и казнить, на ходу изрыгая энергичные проклятья в адрес напутавшего Морошкина, нерадивых грузчиков и равнодушной вселенной вообще. Следует отдать должное выдержке трех человек, которые разговаривали, стоя в проходе: ни Головня, ни Касьянов, ни Бельгард даже ухом не повели и вообще не обратили на инцидент никакого внимания.

— Вот, пожалуйста, опять намудрили с декорациями, — заметил скрипач. — Сфинкс из «Аиды» до сих пор за сценой стоит, и никак его не уберут. А мы в Испании завязли. И про конституцию все говорят, говорят, а до сих пор не приняли ее. Конституция прекрасная, я не спорю, но весь вопрос в том, как она будет выполняться. Помните, недавно на спектакле весь свет погас, и Осипова, нашего главного осветителя, куда только не таскали после этого. Чуть не арестовали, хорошо, Генрих Яковлевич заступился. А о муже Верочки Кравец вы слышали? Говорят, ему следователь ребра сломал и зубы выбил. Да! Вот вам и конституция, однако…

— Я, пожалуй, схожу, разомну ноги, — пробормотал арфист, поднимаясь с места. — Все равно пока еще не начинают…

— Я с вами, — бодро поддержал скрипач.

Ничего не ответив, арфист быстрым шагом удалился. Скрипач двинулся следом за ним. Поглядев на сцену, Опалин увидел, как опускается новый задник. Он изображал озаренное светом луны озеро, заросшее камышами, и на другом берегу — устрашающего вида готический замок. Декорация показалась Опалину мрачной, но завораживающей, и это впечатление усилилось, когда на сцене появился артист в фантастическом костюме филина и стал энергично разминаться, выделывая разные па.