Оскар Мюриэл - Темные искусства

— Не-а. Время от времени приходится платить. Иначе Мэри решит, что я с ней шашни вожу только ради бесплатной выпивки.

— Какая пошлость, — поморщился я.

Когда мы достигли тюрьмы, дождь превратился в настоящую грозу. Нам пришлось рысью бежать через всю эспланаду, а тюремщикам — подыскать для нас полотенца. Пока мы вытирали лица в комнате для допросов, к нам привели Катерину.

Со дня слушания прошло всего три дня, но она словно постарела на год и отощала, а все морщинки на ее лице стали глубже. Но она хотя бы старалась не унывать: ресницы были привычно густо накрашены тушью, а на веках красовались ярко-фиолетовые тени, которые она обожала. Поверх невзрачной серой робы она накинула одну из своих шалей — ослепительно оранжевую, увешанную дешевыми стеклянными бусинами.

— Хорошо выглядите, дорогуша, — сказал Макгрей, как только тюремщики вышли.

— Стараюсь, мальчик мой. Я б и украшения надела, — она дотронулась до пустых отверстий в мочках, — но здесь, видимо, опасаются, что я могу стражников ими заколоть.

Макгрей подмигнул ей.

— Ну, вы же грозная леди.

Катерина натянуто улыбнулась и опустила взгляд на мешочек, лежавший на столе.

— Ты принес мне что-то для связи?

— Ага. Мы тут подумали — а вдруг вы сможете рассказать нам побольше об этих людях? Мы полагаем, что все они что-то скрывали. — Макгрей начал выкладывать предметы на стол, но Катерина помрачнела.

— Что такое, дорогуша?

Она пошевелила пальцами, словно те были паучьими ногами — без двухдюймовых ногтей этот жест смотрелся не так уж драматично.

— Мое… мое око может в этот раз не сработать.

— О чем это вы?

Катерина смотрела на кончики своих пальцев, как на мертвого питомца.

— Тюрьма что-то делает со мной, Адольфус. Я не чувствую тот мир, как прежде.

Девятипалый подался к ней.

— Вам одиноко? Тяжко? В этом дело?

— Не только в этом… — сказала она. — Я вижу тень, Адольфус. Она повсюду. Она как саван… как рука, которая сжимается… и постепенно душит меня. — Она потянулась к шее, но так и не коснулась собственной кожи. — Я чувствую, что она становится все сильнее и злее. С каждым утром все хуже. — Она подняла взгляд и умоляюще уставилась на Макгрея.

— Мы делаем все, что можем, — заверил он ее. — Но постарайтесь уж нам помочь. Вот, сосредоточьтесь на этих вещах. Представьте, что на дворе старые добрые времена и я пришел к вам за помощью в одном из дел.

С этими словами он выложил на стол один из шиллингов Бертрана. Все шесть предметов теперь лежали ровным рядком.

Катерина закусила губу, сделала пару глубоких вдохов и пошевелила пальцами — как будто насекомое поползло по столу. Опасливо, как девочка, которая боится темноты, она закрыла глаза и очень медленно потянулась к вещам. Поначалу она к ним даже не прикасалась: ее ладони зависли в нескольких дюймах над предметами. Из-под век, дрожащих и не плотно прикрытых, были видны испещренные сосудиками белки глаз.

Меня всегда пробирает дрожь, когда она это проделывает, и мне приходится напоминать себе, что она просто умело исполняет свою роль. Правда, в этот раз на кону была ее собственная жизнь.

Ее пальцы парили из стороны в сторону, постепенно приближаясь к блестящим предметам. Я представил, что это раскаленный металл и Катерина дает рукам время привыкнуть к обжигающему жару вещей, прежде чем набраться смелости и дотронуться до них.

Катерина случайно коснулась старых очков мистера Шоу и подскочила на стуле, что-то бормоча.

— Опять эта тень, — пробормотала она, сжав ладонь в кулак, словно и правда обожглась.

Она сделала еще несколько попыток, касаясь предметов с разной степенью опаски. Застежка ожерелья оказалась практически безобидной, как и шиллинг. Прикосновение к уродливым часам мистера Уилберга было куда более неприятным — и то же было с кольцом полковника. А вот золотой самородок Леоноры и очки жгли как открытое пламя.

— Уберите это, — прошептала Катерина.

Не сводя с нее глаз, Макгрей выполнил просьбу.

Катерина попробовала прикоснуться к кольцу, даже мгновение подержала его в руке, но затем поморщилась, словно от ужасной боли, и выронила его. То же произошло и с часами.

— Простите, с этими тоже не выйдет.

Я почувствовал отчаяние в ее голосе. Не притворство ли это? Может, ее уловки больше не срабатывают, потому что, будучи в тюрьме, она не может подослать шпиона, чтобы узнать побольше о своих «клиентах»?

Макгрей оставил на столе только ожерелье и шиллинг.