Оскар Мюриэл - Темные искусства

Раскаиваясь в том, что целый день провел в бездействии, я помчался в Городские палаты, где обнаружил Макгрея, который метался по кабинету, как лев по клетке.

Я попытался начать с «доброго утра», но Девятипалый только махнул официальным извещением от суда, уже изрядно помятым.

— У этих ублюдков из «Скотсмена» явно хорошие связи. Их, похоже, известили еще до того, как выписали извещение для нас.

— Вероят…

— И тебе пришло несколько телеграмм. — Он показал на конверты, валявшиеся на моем столе. Уже распечатанные.

— Ты что, прочел?…

— Ага, прочел.

— Это же моя корреспонденция!

— Ох, да там ничего личного, Перси. Они от твоих сопливых законников из Оксфорда.

— Из Кембриджа.

— Ага. Я так и сказал.

— Нет. Ты сказал Окс…

— Ох, да какая, к черту, разница?

— Не вздумай такое произнести, если однажды там окажешься. Тебя кастрируют, а оба твоих яйца выставят в университетских музеях.

Я сгреб в охапку послания и приступил к чтению, а Макгрей тем временем кратко пересказал мне их содержание.

— Они думают, что я безумен, что Катерина безумна и виновна, и советуют нам найти для нее чертовски хорошего адвоката.

Я ошарашенно сел и просмотрел последние телеграммы.

— Этого я и ожидал. Они пишут, что мы должны добиваться для нее пожизненного заключения вместо казни.

— Читай дальше.

— Если только… мы не найдем достаточно улик против Холта, того камердинера. Если его объявят невиновным, то для Катерины мы можем уповать лишь на вердикт «вина не доказана». — Я кивнул. — Ах, и правда ведь. Я забыл, что в шотландском праве такое возможно. Но они считают, что это маловероятный исход.

— Почему это маловероятный? — рассердился Макгрей. — Нет доказательств, что Катерина убила тех шестерых.

— Я же знаю, как работают жюри присяжных, Девятипалый. Они собираются в спешке, большинству уже не терпится присосаться к вечернему пиву, а приговор выносят тот, который был произнесен громче всего. Думаешь, почему я бросил юриспруденцию?

— Потому что ты за…

— Тот факт, — перебил я его, — что в шести трупах были найдены ядовитые металлы, сам по себе будет для них доказательством вины; а то, что нож для кровопускания дала им она, это лишь подтвердит. Единственное, чего здесь не хватает, это мотив, и я готов поспорить, что Пратт уже изо всех сил его ищет.

— Ага, этот ублюдок — та еще помеха. Я заглянул в пивоварню Катерины. Ее парнишка, Толстый Джонни, рассказал мне, что какой-то нарядный хмырь из суда, лысый, как вареное яйцо, уже заходил туда и расспрашивал местных. К вечеру субботы большая часть клиентов была пьяна почти вдрызг, и за языками своими они не следили.

Я изогнул бровь.

— И ты опасаешься, что кто-то из них мог запятнать безупречную репутацию Катерины?

Он прыснул.

— Угу. Но у нее все равно не было резона убивать тех шестерых идиотов. Пятеро из шести даже не приходились ей клиентами!

Я вздохнул и прочел последнюю телеграмму.

— Еще одно их предложение, которое скорее можно счесть подготовкой к вердикту «виновна», — отыскать тех, кто сможет поручиться за… — тут мне пришлось подавить ухмылку, дело все же было серьезное, — тех, кто сможет поручиться за доброе имя Катерины. Вот это нам точно нужно сделать. Так будет хоть какой-то шанс спасти ее от виселицы, если все остальное не поможет. И нам все равно понадобится превосходный юрист, чтобы убедить присяжных и судью.

Макгрей уселся на свой стол, скрестил руки на груди и уставился на меня с хитрым видом.

— Ага. Я… я как раз хотел с тобой это обсудить.

На миг я забыл, как дышать.

— По-почему?

Девятипалый почесал бородку.

— Я слышал, что твой папа считался лучшим адвокатом на Ченсери-лейн [12] Chancery Lane (c англ. буквально «улица канцелярии») — улица в Лондоне, на которой исторически расположено множество частных и государственных учреждений, имеющих отношение к юриспруденции, от Адвокатской палаты Англии и Уэльса до Национального архива. .

Тишина.

Которую я нарушил, запрокинув голову и так отчаянно расхохотавшись, что чуть не свалился со стула. Я взглянул на него, снова захохотал и в этот раз долго не мог успокоиться. Я еще раз взглянул на Макгрея. Выражение его лица не изменилось.

— Ни за что, — сказал я, чувствуя, что моя веселость плавно угасает.

Он задрал брови, и его лоб пошел складками.

— Ни в коем случае ! — повторил я.

Он не сводил с меня взгляд, и я с досадой застонал.