Олег Петрович-Белкин - Настоат

Между тем, на лестнице топот. Не дождался меня Радамес, вошел в дворец без разрешения. Пускай – это ничего не меняет.

– Я тебя выгорожу, Дункан, но это будет моя единственная услуга, – шепчу я Клаваретту.

– Что ты хочешь взамен?

Ответить я не успеваю – дворцовая стража уже толпится в Тронной зале, в ужасе обступая нас и два изувеченных трупа.

– Первый советник, мы услышали крики, прибежали на помощь! Командуйте, что делать! Кто сотворил такое с Курфюрстом? Позвольте покарать подлеца! – взволнованно восклицает Радамес.

Каждое слово, каждый звук – что очередь пулемета.

«Кто сотворил?» Да все мы и сотворили!

Я молчу. Пытаюсь скинуть оцепенение, придумать правдоподобную версию, спасти Клаваретта – в общем, выйти из чудовищной из ситуации. Не могу! В реальности не Дункан, а я утратил дар речи.

Начальник следствия искоса смотрит на мои дрожащие руки, презрительно качает головой, улыбается. Тебе весело, сволочь? Что тебя столь забавляет? Может, то, что во мне осталась искра гуманизма, что всполохи пламени и внутренний свет горят ярче, чем когда бы то ни было прежде? Да, я повторил путь Курфюрста – из животного стал человеком, а ведь еще недавно казалось, что на это – ни единого шанса. Тебе смешно, ибо ты, напротив, обрел в себе зверя. Радуйся, торжествуй – но поверь, счастье будет недолгим. Ноша сия непосильна – она раздавит тебя снаружи или сожрет изнутри.

– Деменцио? – Радамес аккуратно похлопывает меня по плечу. – Вы меня слышите? Скажите, кто виноват и что делать?

Дункан Клаваретт не выдерживает:

– Капитан, на Курфюрста было совершено нападение. Лисаветт подло, со спины зарезал нашего Государя. Прямо во время моей аудиенции! А потом планировал убить и меня. Но, слава Богу, я сориентировался, выхватил шпагу и наказал негодяя.

Радамес вспыхивает и обнажает клинок.

– Не верю ни единому слову! Ложь! – кричит он, распаляясь от гнева. – Где орудие преступления? Чем Лисаветт зарезал Курфюрста? Я вижу лишь твою окровавленную шпагу. Альгвасил – образец смирения и добродетели, он бы и мухи не обидел! Ты клевещешь, свинья!

Размахнувшись и не обращая внимания на ятаган, Дункан отвешивает звонкую пощечину капитану. Смело!

– Соблюдай субординацию, тщедушный молокосос! Я – Начальник Великого следствия, а ты тупой солдафон. Если не заткнешься, проучу тебя, как проучил Лисаветта!

– Бери шпагу! – взрывается Радамес. – Я этого так не спущу. Требую сатисфакции!

– С удовольствием! – подобно вепрю, ревет Дункан. – Сейчас здесь будет еще один труп.

Это уже слишком. Наконец, взяв себя в руки, я прерываю чертову вакханалию.

– Прекратите! Имейте уважение к смерти… Здесь произошло злодеяние, а вы ведете себя, как задиристые дети.

Радамес нехотя кивает.

– Тогда скажите, ваше превосходительство, как все было на самом деле? Неужто Начальник следствия говорит правду?

И вновь я молчу. Не знаю, как пройти по столь тонкой грани… Взглянув на две лужи крови, растекающиеся по мозаичному полу, скрепя сердце, решаюсь.

– Да, Дункану можно верить. В одном он ошибся: Лисаветт не был заговорщиком – напротив, он пытался защитить Курфюрста от нападавших. И пал смертью храбрых! Впотьмах господин Клаваретт не рассмотрел, кого именно пронзил шпагой…

Радамес хмурится, настороженно переспрашивает:

– Каких еще нападающих?.. Не понимаю!

Приходится и дальше плести паутину:

– На Государя было совершено покушение. Несколько человек тайно проникли во дворец, воспользовавшись моим отсутствием. Но не учли внезапной аудиенции Дункана Клаваретта. Видите – свечи догорели, лампы почти потухли. Во тьме Начальник следствия не разобрался, кто друг, а кто враг – ранил Лисаветта, подумав, что он – один из преступников. В итоге ассасины испугались, убежали, но, к сожалению, успели сотворить свое черное дело…

Какая несусветная чушь! Конечно, никто не поверит… Но зато я переведу огонь на себя, тем самым выведя Дункана из-под удара.

– А где кровь нападавших? – не унимается Радамес. – И как можно было спутать Лисаветта с наемным убийцей?

– Я не знаю, капитан… Ничего не знаю! Это просто моя догадка, версия. Если не верите в нее, то придется принять другую – что Лисаветт действительно был заговорщиком.

– Почему же? Гораздо вероятнее, что всех убил Клаваретт, а никаких ассасинов не было и в помине.

Все, я сдаюсь! Будь что будет – не хочу больше выгораживать презренного Начальника следствия. Главное я сделал – обелил имя страстотерпца и мученика Лисаветта.