Олег Петрович-Белкин - Настоат

Однако и тут я уже сомневаюсь. За последние дни я утратил абсолютную, фанатичную убежденность в собственной правоте – нет более для меня священных и непреложных законов. Я обманул Энлилля, сказав, что не верю в вечные истины – как и Доктор, я верил или, говоря мягче, всегда хотел верить в их незыблемое существование. С той лишь разницей, что Великий Архитектор видел свет правды в природном законе, тогда как я – в дерзновенной, эгоистичной человеческой воле. Но и этого теперь во мне не осталось: внутри – пустота, разруха и бесприютность.

Пожалуй, стоя за спиной Дункана, я мог бы благополучнее и милосерднее управлять Городом, нежели беспощадный, бесчувственный Начальник следствия в одиночку. По крайней мере, для памяти Курфюрста, жизни Радамеса, судьбы других честных офицеров и граждан Ландграфства так было бы лучше. Впрочем, этого мы уже никогда не узнаем – поэтому давайте не будем сожалеть об упущенном шансе! Вполне возможно, что я ошибаюсь, и все было бы только хуже. Горе, горе тому Городу, что вынужден выбирать между мной и Дунканом, раз за разом пытаясь пройти между Харибдой и Сциллой!

Одно я знаю точно – для себя, для своей души я поступил верно. Мне и власть-то уже не нужна! Ранее я грезил ею – теперь чураюсь, воспринимаю, как непосильное бремя. Обузу, неподъемный валун, Сизифов камень, который я тягал бы вверх-вниз – изо дня в день, из столетия в столетия, из вечности в вечность.

Даже политические взгляды мои разительно изменились. Какую чушь я нес прежде! Писал никчемные статейки à la «православие, самодержавие, народность», слыл идеологом, охранителем, мракобесом, апологетом реакции и деспотизма… Позор! Теперь и вспоминать тошно! Липкое чувство духовной нищеты, убожества и собственной мерзости – вот заслуженная кара за годы лжи и самообмана.

Что преобразило меня? Потоп в замке у Настоата, водопад слез, ковчег, заботливое участие одного из Нарохов? Посещение Больницы и Слово Великого Архитектора? Воспоминания о Лелит и казни Майтреа? Гибель Курфюрста, Иненны и Лисаветта? Усталость от яблок и сравнение себя с Йакиаком? А может, образ белой лошади и тысячелетнего дуба? Видимо, все вместе. Это этапы одного пути – долгого, тяжелого, изнурительного. Пути, который я умудрился пробежать за три дня – со страстной пятницы и поныне. Распятие духа, отдохновение в канун торжества, победа над смертью и сегодня, в день праздничный, 18-го брюмера – как ни банально, мое воскресение.

Удивительно, но тот же самый путь проделал и Дункан – только в ином, противоположном направлении: от света во тьму, от чести к ничтожеству, от душевного покоя, катарсиса к неизбывной, мировой, томительной скорби. Он превратился в того, кем я был прежде. Очередная метаморфоза, преображение – наверное, Дункан уже начал обрастать змеиною кожей. Горько и безотрадно!

Лай Иокасто взошел на престол после казни Майтреа. Можно думать о нем все что угодно, однако правда заключается в том, что его вина минимальна – ибо злодеяние было навязано мною. Курфюрст a priori достоин порицания за многие преступления – страх, смирение и послушание, слабоволие и податливость, непротивление моему ласковому, вкрадчивому, лукавому голосу – но никак не за злонамеренность и кровожадность.

Иное дело новый Государь, Дункан… Два собственноручных зверских убийства! Средства для него не важны – только цель: она ослепляет метущийся разум. Он начнет с реформ, а закончит реакцией и произволом. Так всегда происходит – сие есть горестная юдоль Ландграфства, верная и неизбежная, как восход солнца или усугубление бури. Сначала эгалитаризм – свобода, равенство, братство; затем – кладбищенский застой и мнимая солидарность; а в конце – деспотия, охота на ведьм, «духовные скрепы». Видимо, Городу не обрести выхода из этого замкнутого, порочного круга… Дай Бог, чтобы я заблуждался!

Остается последний вопрос: что теперь делать? И ответ на него мне известен.

Первое: несколько дней на то, чтобы оплакать всех убиенных – Лисаветта, Курфюрста, Иненну; быть может, и Настоата, если он действительно пал от руки неведомого душегуба.

Второе: удостовериться, что Йакиак не убийца, и тем самым очистить себе совесть. Или, напротив, обрести еще один повод себя ненавидеть.

Третье: сдача дел, отставка, обеспечение безопасности Радамеса и преторианцев. Не сомневаюсь, что Дункан способен на мелочные придирки, зависть, месть и репрессии.

Четвертое: выкинуть яблоки – как спелые, так и гнилые, сжечь змеиную шкуру, покормить Зоара – голубя, принесшего весточку от Настоата. Навестить спасшего меня на ковчеге Нароха. Я, наконец, вспомнил его прежнее имя – Тиориаск . Тот самый! Как я перед ним виноват! Сбив с пути истинного, искусив 30 тетрадрахмами, я сжег его душу, уничтожил, порвал на куски – и тем самым подтолкнул несчастного к самоубийству.