Олег Петрович-Белкин - Настоат

Какие гнусные, смешные уловки! Так и быть, выйду – но тебе, Змий, это все равно не поможет. Пустая трата времени – я и так вижу, что ради Дункана старикашка пойдет на любые уступки.

Курфюрст устало отмахивается от Деменцио Урсуса.

– Друг, только из уважения к тебе сделаю вид, что собираюсь еще поразмыслить. Мое решение принято, оно окончательно и бесповоротно. Пересмотру не подлежит. Ты можешь делать все, что угодно, но сегодня мы с Настоатом придем к соглашению. Точка!

Вот это правильно! А я пока прогуляюсь по замку. Заодно посмотрю, как играет оркестр – и есть ли во дворце гости.

Все вокруг – лишь видимость. Даже звукам нельзя доверять: никакого оркестра нет и в помине; танцующих, веселящихся гостей – и подавно. Дворец пуст и безлюден – видимо, он умирает вместе с хозяином.

Откуда тогда Lacrimosa ? Все просто – из музыкальной шкатулки, играющей в Красной комнате, что скрывается позади и ниже Тронной залы. Это сердце дворца; нечто подобное есть и в Великом следствии, и в Больнице – помните, мы там уже были. Но Красная комната – нечто особое: она живет своей жизнью, ей не нужен ни Курфюрст, ни Деменцио Урсус – и в этом ее уникальность.

Внутренние покои Больницы немыслимы без Энлилля, кабинет Дункана стал бы простой кельей без деятельного присутствия Начальника следствия. Здесь – все иначе. Правитель и советники – лишь атрибут; красивый, но необязательный элемент декора, без которого ничего не изменится. Есть они, нет – это неважно; Красная комната была задолго до них и останется после. Она – дух и плоть Города; Она пускает кровь, что течет по его жилам. Это – История, «глубинное государство», Она же – «глубинный народ», о котором любят судачить мало что смыслящие в политике простофили. И Курфюрст, и Деменцио – Ее порождение; они не добры и не злы, они таковы, какими их сделало коллективное сознание Города.

Музыкальная шкатулка играет сама по себе; ее некогда завел слепой часовщик – хотя это, наверное, просто легенды. Шестеренки вращаются, механизм отлажен и заведен на века; фарфоровая балерина танцует, не зная устали и покоя. Мелодия переключается по своему произволу – в зависимости от того, что происходит во дворце и во всем Городе. Каждый из нас несет ответственность за то, что́ играет шкатулка, ибо мы и есть создатели и архитекторы Красной комнаты.

Странные мысли! Они приходят откуда-то извне – я никогда не задавался подобными вопросами. Быть может, навеяны обстановкой – сценами Страшного суда, изображенными на фресках по всему периметру комнаты. Даже на потолке – мозаика, в центре которой – Спаситель на огненной колеснице: квадрига несется по кружевным, опаловым облакам, запряженная белым, рыжим, вороным и бледным конями. Сам Мессия отдаленно напоминает и Энлилля, и Ламассу, и Деменцио Урсуса: полный, розовощекий пес во врачебном халате и фраке Почетного Инноватора – воистину «солидный Господь для солидных господ», не иначе.

Позади я слышу шум, что выдергивает меня из небытия, отвлекая от созерцания мозаичной фрески. Оборачиваюсь. Открывается дверь – ну конечно, кто бы это мог быть? Естественно, Деменцио Урсус.

Входит бесшумно, крадучись, словно в храм или в гробницу. Бросаю на него беглый взгляд.

– Ну что, ваш Хозяин отдохнул, собрался с мыслями? Готов продолжать обсуждение?

Деменцио укоризненно качает головой.

– Это ваши отношения с Ламассу можно рассматривать сквозь призму хозяин – подчиненный. Диалектика «раб – господин». А я – Советник, соратник, сподвижник; и еще неизвестно, кто из нас кому более нужен!

– Ладно, меня это мало волнует! Как и Курфюрст, я готов к соглашению. Каковы мои гарантии?

Почетный Инноватор саркастически усмехается.

– Гарантии? Вы в своем ли уме? – Деменцио переходит на шепот. – О каких гарантиях идет речь? Их нет и быть не может! Неужто вы настолько глупы, что не видите, к чему клонится дело? Вам рассказывают сказки дядюшки Мопса, вешают лапшу на уши, а вы наивно верите, подобно ребенку… Позвольте я поведаю, что́ будет дальше!

Я киваю. Интересно, какую хитрость он умышляет.

– Вы напишете признание и будете громогласно объявлены преступником. Но никто, естественно, вас не отпустит – никакой инсценировки самоубийства не будет. Вас прилюдно казнят или прирежут где-нибудь в подворотне; возможно, прямо сегодня – и все концы в воду! А Ламассу усыпят – просто из мести. Поверьте, мы все здесь повязаны – я, Курфюрст, Великое следствие, Лисаветт, Дункан. Особенно Дункан! Он уже не раз подобное проворачивал… Однако сейчас это видится мне ошибкой, а точнее – не соответствует моим интересам.