Вадим Сухачевский - Из архивов тайного суда

Впрочем, это было не слишком похоже на них: уж слишком громкими были злодеяния этого самого Аспида, а монархи не любили шума вокруг своих имен.

Ну а если они все же сменили свой the style 16 16 Стиль ( англ .) ? Что же, я в этом случае отступлюсь от задуманного – покарать Черного Аспида? И я твердо решил для себя, что сему не бывать – не отступлюсь ни при каких обстоятельствах. Это – Par-dessus tout! (Лексика моего генерала, как видите, понемногу входила в меня.)

Генерал-губернаторский конный экипаж с орлами стоял на самом перроне, лишь ему такое дозволялось. Из экипажа четверо дюжих носильщиков перетаскивали в салон-вагон тяжеленные сундуки, чемоданы, баулы и прочий скарб, да, его высокопревосходительство основательно снарядился в дорогу; делали они это под строгим присмотром лакея Никиты, если все еще и прихрамывавшего на обе ноги (видно, давали о себе знать набитые вчера мозоли), то уже – лишь едва-едва.

Сам генерал, облаченный в белоснежный мундир с золотыми погонами, увешанный кучей орденов (тут были и «Георгии» аж трех степеней, и «Владимир» на розовой ленте, и «Станислав», и какие-то ордена иностранного происхождения), тоже топтался возле экипажа, вероятно, в ожидании меня. Рядом с ним топтался какой-то худой субъект довольно унылого вида, лет тридцати, с жиденькой бородкой, в рубахе-толстовке.

От остального состава губернаторский салон-вагон ограждал кордон полиции, но несмотря на это, какие-то инвалиды недобро грозили в сторону экипажа своими костылями.

Когда я приблизился к кордону, генерал кивнул, и меня пропустили. Вид у его высокопревосходительства был весьма хмур, а от экипажа почему-то исходило отвратительное амбре, в котором угадывался смрад фекалией. После минуты молчания генерал наконец произнес:

– Это надо подумать! В генерал-губернаторский экипаж… в орлов Российской Империи – и самым натуральным говном! Каково?!.. Хотел, право, всех перестрелять, да рука не поднялась: детвора!..

Оказывается, по дороге одесские мальчишки обкидали карету дерьмом (надеюсь, мой генерал уже начинал понимать отношение к орлам в наступившие времена).

Затем генерал поманил меня чуть подальше и зашептал:

– Вы, кстати, оказывается, большую услугу мне оказали.

Я лишь посмотрел на него вопросительно.

– Да, да, преизрядную услугу… Видите вон того… гм… господина? – Он украдкой кивнул в сторону субъекта в толстовке. – Какой-то родственничек Ироиды Васильевны, седьмая вода на киселе, некий господин Балуев. Тоже ему, видите ли, приспичело в Санкт-Петербург. Ироида его прежде в глаза не видела, но, добрая душа, упросила меня. Так бы его, – родня супруги все-таки, – пришлось бы на ночь к себе в спальню забирать; а тут – пардон! Место уже вам обещано!.. Ничего, пусть мается в каюте для прислуги, там одна койка свободная. Как-нибудь перетерпит, не велика птица!

Шептал он довольно громко, господин в толстовке вполне мог кое-что из этого слышать, но его высокопревосходительство сие мало заботило.

– А письмо какое-нибудь рекомендательное у него при себе было? – гораздо тише спросил я. – Уж коли его прежде в глаза не видел…

Генерал беспечно махнул рукой:

– Да какое письмо! Не брал он никакого письма – не знал же, что оно так нынче выйдет с билетами. Ну да ладно, родственничек такой, Ироиде известно, в самом деле у нее имеется. Тут хуже другое…

– Что именно?

– А вы полюбуйтесь на него! На рубаху эту! Чистый толстовец! И мяса тоже не ест! Ироида было хотела его угостить по-родственному, так он ни к чему, кроме капусты да хлеба не притронулся: видите-ли, вегетарианец, как граф Толстой: мясо убиенных животных кушать, видите ли, грех! Ну как такого за стол сажать с порядочными людьми?! Вон, взял с собой в дорогу целый куль со всякой морковкой да яблоками. Тьфу!.. По мне, ты сперва, как граф Толстой, повоюй в артиллерии, потом «Войну и мир» напиши, а дальше уж – пожалуйста себе – вегетарианствуй, коли не стыдно людей смешить!

Это уж генерал произнес нарочито громко, но господин Балуев отвернулся и по-прежнему усиленно делал вид, что ничего такого не слышит.

Мы поднялись в салон-вагон через парадную дверь (имелась тут и такая). Роскошество передвижных апартаментов генерал-губернатора меня вызывало восхищение. Его высокопревосходительство провел меня через столовую на дюжину персон с уже накрытым столом, со шкапами, полными фарфора и хрусталя; далее следовал кабинет, отделанный ореховым деревом, с большим письменным столом и водруженным на нем глобусом земного шара, затем шла спальня с двумя двуспальными одной двуспальной, другой односпальной, с двумя гардеропами и с огромным трельяжем.