Оливер Пёцш - Дочь палача и Совет двенадцати

– Нет, к сожалению, – Магдалена опустила голову. – Но я быстро учусь.

– Ну, это мы еще посмотрим… Но чтобы сразу было ясно: раз ты ничего не умеешь, получать будешь половину. Это три крейцера в неделю. Кроме этого, можешь здесь спать и дважды в день получать еду. Это тебе понятно?

Магдалена кивнула, хотя плата была нищенская. Три крейцера в неделю! Она знала, сколько зарабатывали ткачихи в Шонгау. Это было настоящее рабство! Но, очевидно, здесь хватало девушек, согласных и на такую грязную работу.

Старуха впустила ее, и до Магдалены сразу донесся равномерный треск и рокот со второго этажа.

– Тебе повезло, – сообщила Йозеффа, поднимаясь по узкой лестнице. – Совсем недавно от нас ушли две девицы. Сядешь за станок вместо одной из них.

– А почему они ушли? – спросила Магдалена.

– Не твоего ума дело! – огрызнулась старуха. – Лучше закрой рот и слушай, пока я буду объяснять.

Стоптанные ступени вели выше, но Йозеффа открыла дверь на втором этаже. Шум сразу сделался таким громким, что Магдалена поневоле вздрогнула. В вытянутой комнате два десятка девушек работали за ткацкими станками, расставленными вдоль стен. На всех были простые рабочие фартуки, под которыми выпирали худые плечи. Между станками сновали несколько бледных мальчиков лет десяти. Они таскали мотки шелковой пряжи и накручивали ее на катушки. Когда Магдалена с Йозеффой вошли в зал, лишь некоторые из девушек обратили на них внимание. Остальные работали не поднимая головы, словно опасались наказания за какую-нибудь оплошность. Магдалена, быстро оглядевшись, поискала глазами девушку, по описанию похожую на Еву. Но в этих фартуках все они были похожи как две капли воды. Посреди комнаты, точно трон, стоял массивный стул с пухлыми подушками – должно быть, матушка Йозеффа надзирала с него за работницами.

Старуха показала на пустующий станок у левой стены.

– Вот твое место! – прокричала она сквозь шум. – Покажу, как это работает. Но только один раз! Если до вечера не научишься, вылетишь на улицу!

Они подошли к станку, и матушка Йозеффа уселась на скамейку. Она взяла в руку так называемый челнок – продолговатый брусок с катушкой посередине, куда была намотана шелковая пряжа.

– Надо пропустить челнок с нитью через зев между вертикальными нитками, – объяснила она. – Для этого нажимаешь ногой правую педаль. Вот так…

Йозеффа нажала педаль. Раздался щелчок, и между нитями образовался зазор. Женщина толкнула сквозь него челнок, поймала с другой стороны и прижала натянутую нить так, чтобы она плотно прилегла к основе. Потом снова нажала педаль, и челнок прошел в обратную сторону. Все происходило так быстро, что Магдалена с трудом успевала следить за движениями.

– На самом деле все просто, – сказала Йозеффа. – У самых безмозглых и то получается. – Она встала и протянула Магдалене челнок. – Ну, посмотрим, как внимательно ты смотрела…

Под наблюдением Йозеффы Магдалена протянула челнок с пряжей сквозь зазор, с помощью груза выправила нить и нажала нужную педаль. Она сосредоточилась. Это действительно оказалось гораздо легче, чем выглядело поначалу.

– Будешь дальше так ткать, полотно и за сто лет не будет готово, – проворчала матушка Йозеффа. – Но для начала неплохо.

– Откуда вы берете такой красивый шелк? – спросила Магдалена. – Вы и прядете здесь?

– Я тебе разве не говорила, чтоб ты не задавала вопросов, а? – Йозеффа дала ей подзатыльник. – Ваше дело ткать, остальное вас не касается. Ну, принимайся за работу, пока…

Она обернулась. Из соседней комнаты в зал вошел мужчина и с грохотом захлопнул за собой дверь. Это был худющий человек с вытянутым и слегка напудренным лицом и выпученными глазами. Растрепанный парик на голове придавал ему сходство с мокрой собакой. Он был в шелковом сюртуке, широких брюках и туфлях с длинными носками и на первый взгляд выглядел богато. Но при ближайшем рассмотрении нетрудно было заметить на одежде пятна соуса и прорехи. В руке мужчина держал трость с серебряной рукоятью и покачивал ею, как благородный господин.

Точно змея, он продвигался по залу, и Магдалена заметила, что в его присутствии девушки заработали еще быстрее. Вот мужчина остановился за одной из девушек, лет пятнадцати, бледной и довольно красивой. Он хлопнул ее тростью по спине, и девушка вскрикнула.

– Это ты называешь тканью? – заорал мужчина. – А? По-твоему, я смогу продать эту дрянь двору? – Он дернул полотно, и ткань с треском разорвалась. – Нити идут неправильно, здесь соткано грубее, чем в других местах… Вычту этот кусок из твоего жалованья!