Оливер Пёцш - Дочь палача и Совет двенадцати

– Э, чтобы я правильно понял, – вмешался Симон, – Магдалена должна наняться ткачихой ?

– Всего-то на несколько дней. Чтобы побольше разузнать об этой проклятой мануфактуре.

– Ни за что! – прошипела дочь палача. – Я тебе не служанка. И вообще, кто в это время присмотрит за детьми?

– Хм, моя Бурги вполне с этим справится, – произнес задумчиво Дайблер. – С Софией они, кажется, неплохо поладили, а мальчишки уже большие… По-моему, идея не такая уж и плохая. – Он умоляюще взглянул на Магдалену. – Это же всего на пару дней! Потом наш Совет закончится, и все разъедутся по домам. Если к этому времени выяснится, что палачи здесь ни при чем, ты сделаешь нашей гильдии большое одолжение.

«И мой отец снова добьется своего», – подумала Магдалена.

Она колебалась. Потом в голову ей пришла мысль.

– Хорошо, согласна, – сказала женщина. – Только с одним условием.

– И каким же? – спросил Якоб.

– Барбара сама сможет выбрать себе жениха. Ты не станешь принуждать ее к замужеству. Ни здесь, ни в Шонгау.

Куизль в изумлении уставился на старшую дочь. Потом перевел взгляд на Барбару: та слабо улыбнулась.

– Проклятье, все вы, бабы, заодно! – проворчал он.

– Барбара здесь ни при чем, – возразила Магдалена. – Это я придумала.

– Ты хоть знаешь, чего мне стоило все это устроить? – продолжал ворчать отец. – Все эти письма… Видману чуть было зад не стал целовать!

– Ты сам неоднократно говорил Видману, что он напыщенный болван, – невозмутимо отпарировала Магдалена. – А отпрыск Хёрманна – беспробудный пьяница. Не думаю, что ты всерьез принимал его в расчет. Остается только Конрад Неер из Кауфбойерна. С ним Барбара хотя бы прогулялась… Что ты еще хочешь?

Якоб молчал. Магдалена видела, как напряженно он размышляет. Палач скрипел зубами, словно разжевывал жесткое мясо. В конце концов он кивнул.

– Ладно. Я, наверное, все равно ее не заставил бы.

– Даешь слово?

– Даю слово.

Магдалена победно улыбнулась и почувствовала, как Барбара пожала ей руку под столом.

– Значит, решено, – сказала она. – Завтра утром я иду наниматься ткачихой на мануфактуру. Надеюсь только, что не буду выглядеть при этом полной дурой…

Холодный туман, словно табачный дым, стелился по улицам. На востоке восходящее солнце пробивалось сквозь облака. С темного неба сыпались редкие снежинки. Редкая тишина царила в этот час в квартале, и только время от времени где-то кричал петух. Стражники уже закончили обход, а городские ремесленники, столяры, плотники, пивовары, ткачи, мясники, извозчики и трактирщики – все они еще спали. Через полчаса откроются ворота и город наводнит всевозможный сброд из предместий: нищие, служанки, батраки и проститутки, которые надеялись наскоро заработать пару монет.

В этот час, незадолго до штурма, тишина была особенно глубокой – а с ней и отчаяние.

Лучшее время для охоты.

Тень вынырнула из полумрака и двинулась по мостам и пристаням городского ручья к церкви Святого Духа. Там, перед статуей Богородицы, охотнику часто попадалась добыча. Юные девицы всегда искали утешения у Девы Марии. В последние годы церковь Святого Духа стала излюбленным местом для тех, у кого не осталось надежды.

Охотник с любопытством приоткрыл дверь, не запертую ни днем, ни ночью. Сердце его забилось чаще при виде девушки, которая в одиночестве молилась перед алтарем. По ее простому платью, по тому, как она всхлипывала, охотник сразу понял, что именно ее он и искал. Ей не было и двадцати. Платье перепачкано сажей, фартук рваный и в пятнах… Скорее всего, она приехала из какой-нибудь баварской деревушки и теперь работает служанкой в одном из многочисленных трактиров в Хакенфиртеле. Скоро она снова будет метаться в грубых башмаках по трактиру и разносить кружки, слишком тяжелые для ее тонких рук. Мужчины хлопают ее по тощим ягодицам, потом кто-нибудь обещает ей великое счастье и уводит в вонючий сарай. Там они сношаются, как животные, и падает семя…

Проникновенные молитвы девушки, ее плач и самоувещевания подсказывали охотнику, что семя это уже дало росток.

Он был на верном пути.

Теперь осталось лишь ждать, как всегда.

Прошло немало времени, прежде чем девушка наконец перекрестилась, встала и направилась к выходу. Охотник, притаившись в нише, рассмотрел ее заплаканное лицо. Такие лица он видел часто. Глаза могли поведать историю о несбывшихся надеждах, угасшей любви и детстве, проведенном в бедности. Он читал по этим лицам, словно по книгам.