Мэтью Перл - Тень Эдгара По

О чем я думал, бросаясь к двери экипажа (и думал ли вообще), — этого я не помню.

Итак, я выпрыгнул, упал на каменистую дорогу и с трудом поднялся на колени. На меня надвигался другой экипаж. Кучер умудрился проехать между мной и тем экипажем, в котором меня везли.

— Осторожнее надо быть! — проворчал кучер. Образ его свелся для меня к двум рядам крупных желтых зубов, низко надвинутой шляпе и раздутой, как парус, пелерине. Из окна высунулась длинномордая собака и облаяла меня.

Вокруг простирались поля без признаков человеческого присутствия.

Мой похититель выпрыгнул из экипажа и стал надвигаться с проворством, неестественным для человека столь громоздкого. В следующее мгновение на мою голову обрушился тяжеленный кулак.

Руки мне связали за спиной. Я судорожно оглядывался по сторонам — точнее, смотрел вверх. Ибо оказался в довольно широкой канаве на глубине примерно двадцати футов. Стены, что высились надо мной, ничем не напоминали пряничную парижскую застройку. Я словно попал в другой мир, я тонул в зловещей тишине, какая бывает, наверное, лишь в самых отдаленных, самых диких пустынях.

— Куда вы меня притащили? Я требую ответа! — кричал я, даром что видел — отвечать некому.

И вдруг раздался шепот на французском языке. Я как мог выворачивал шею, но говоривший все равно оставался за пределами поля моего зрения. Впрочем, сзади на меня падала его тень. Я решил, что говорит мой похититель.

— Где мы находимся? Отвечай, подлец! — бушевал я.

Человек ничем не выдал, что слышит или понимает мои слова. Он стоял недвижно, будто ждал чего-то. Лишь когда тот самый подлец, к которому я обращался в бессильном гневе, возник с противоположной стороны, я понял, что тень принадлежит кому-то другому.

Наконец тень шевельнулась, обошла меня и остановилась перед моим лицом. И я увидел, что женский род, употребленный мной по отношению к тени, вполне относится и к ее источнику.

Ибо передо мной стояла женщина.

На ней был свежий, без единого пятнышка белый чепец и простенькое платье, какие нередки в садах и парках Парижа. Женщина наклонилась надо мной как бы с целью защитить. Взгляд ее проник мне в душу. Глаза были так глубоко посажены, что казались закрепленными на изнаночной стороне затылка. Что касается возраста, я бы назвал ее почти ребенком.

— Хватит вопить.

— Кто вы? — прошептал я охрипшим голосом.

— Бонжур, — сказала девушка, отвернулась и пошла прочь.

Я ответил на приветствие, хотя считал бессмысленным любое проявление учтивости в данных обстоятельствах.

— Болван, — констатировал мужчина с мясистым лицом — впрочем, так, чтобы девушка не слышала, будто она могла высмеять его за мою оплошность. — Ее так зовут — Бонжур!

— Бонжур? — повторил я. И вдруг понял, что уже видел эту девушку, причем и в первый раз мне тоже угрожала опасность. — Кафе «Бельж»! Вы там были с корзиной цветов! Зачем вы там были?

— Ну вот мы и встретились! — сообщил новый голос. Сказано было по-английски с легким французским акцентом. Вновь прибывший продолжал столь же бегло и грамматически правильно, как и начал: — Неужели обязательно было так стеснять нашего долгожданного гостя из великой Америки?

Последовал ответ, достаточно смущенный, чтобы идентифицировать вновь прибывшего как главаря шайки. Человек с мясистым лицом шагнул к нему и таким тоном, словно я внезапно лишился способности слышать, весьма громко сообщил:

— Он потерял сознание в Версале, а потом выпрыгнул из экипажа прямо на дорогу. Чуть не убился…

— Теперь все позади. Мы в безопасности — и вместе. Бонжур, будь добра, если тебя не затруднит…

Девушка проворно развязала веревку, терзавшую мои запястья.

До сих пор я не имел возможности разглядеть главаря, видел только, что на нем длинный белый плащ и светлые панталоны. Теперь, когда руки мои были свободны, я выпрямился в полный рост и взглянул ему в лицо.

— Мосье Кларк, примите мои глубочайшие извинения за то, что вам пришлось проделать такой путь, — изрек главарь и рукой, унизанной перстнями, обвел окрестности — будто в долгом пути и состояло все дело! — Боюсь, эти развалины, которые помнят иные времена, ныне числятся среди немногих мест в окрестностях Парижа, где я все еще могу чувствовать себя относительно спокойно. Что еще важнее…

— А теперь послушайте меня! — перебил я. — Во-первых, ваш приспешник обращался со мной очень грубо, и в результате… Но дело даже не в этом. Я хочу знать, куда конкретно вы меня привезли и зачем! — Я захлебывался словами. Вдруг, несмотря на волнение, меня осенила догадка.