Мэтью Перл - Тень Эдгара По

— Нет. То есть да. В смысле, он родня Наполеону, но не тому, от которого трепетала вся Европа. Видите ли, брат Наполеона — императора Наполеона — в девятнадцать лет солдатом попал в Америку, влюбился в богатую американку Элизабет Паттерсон и женился на ней. Вы встречались с ней на балу — она была в королевской мантии. У них родился сын, его назвали Жеромом в честь отца — на балу он представлял турецкого янычара. Когда этому Жерому не исполнилось и двух лет от роду, император Наполеон велел своему брату бросить молодую жену; брат повозмущался, побунтовал, да и покорился. Элизабет Паттерсон вместе с младенцем вернулась в Балтимор; император больше не считал родней ни ее, ни ее сына, своего племянника. Отныне оба стали отрубленной ветвью на горделивом семейном древе.

— Понимаю, — произнес я. — Пожалуйста, продолжайте, мосье Монтор.

— Преступники не стали бы искать поддержки у меня, официального представителя существующей власти президента Луи Наполеона. Зато они вполне могли обратиться к людям, некогда отвергнутым этой семьей. Да, именно так! — Монтор оживился, как будто осознал вдруг: вот оно, дело его жизни, почетная и святая миссия. — Да, сударь, это весьма, весьма вероятно!

— У вас есть карта Балтимора?

Монтор махнул в сторону полочки в холле. Взгляд переместился с меня на окно и дверь. Мои вопросы застали его врасплох, но сейчас он явно подбирал фразы для возмущенного заявления в полицию.

«Пусть себе подбирает», — подумал я, нашел и вырвал нужную страницу. По моим расчетам, я должен был успеть достигнуть вокзала прежде, чем Монторов донос достигнет ушей вашингтонских полицейских.

Действительно, кондуктор не проявил ко мне ни малейшего интереса. На всякий случай я устроился в последнем пассажирском вагоне, а чтобы лучше видеть окрестности, открыл окно — порывы холодного воздуха провоцировали недовольные взгляды попутчиков. Один персонаж сплюнул табачную жвачку в красноречивой близости от моих ботинок, но я лишь подобрал ноги.

Я высматривал признаки напряжения, изо всех сил боролся со сном, позволяя глазам закрыться не дольше чем на несколько секунд. Один раз какой-то мальчик выскочил на рельсы перед поездом, отважно ухватился за метельник (устройство, предназначенное для разгона овец, коров и свиней, могущих оказаться на железнодорожном полотне) и по нему пролез в первый вагон. Я встревожился, но убедил себя, что мальчик просто решил проехать без билета. Вскоре вид безрассудного юного «зайца» изгладился из моей памяти — я забылся коротким сном.

Я очнулся от жестокого толчка. Дернувшись, поезд стал сбавлять скорость — впереди был мост через лощину. Я вскочил и собирался уже спросить, в чем дело, но другой пассажир опередил меня. Суетливый кондуктор, явно из тех, что шарахаются от собственной тени, не мог вымолвить ни слова. Ответил за него хладнокровный механик:

— Поезд столкнулся с дилижансом. Из дилижанса выпали две женщины, обеим изрядно досталось. Дилижанс починке не подлежит.

Кондуктор проскользнул мимо механика и скрылся в следующем вагоне.

— Боже милосердный! — воскликнул другой пассажир, явно ожидая от меня аналогичной реакции. Я попятился к двери грузового вагона; дверь была заперта.

Не сводя глаз с механика, я мысленно ругал себя за эту непростительную оплошность — сон. Считанные минуты забытья — и уже не понять, наяву или во сне я слышал грохот и треск. Механик казался подозрительно спокойным для человека, только что ставшего участником катастрофы, в которой, возможно, погибли две женщины.

— Дилижанс починке не подлежит, — произнес механик и смутился, сообразив, что повторяется.

— А я вот не слыхал шума, — бросил я пробный камень. Вдруг все лгут? Вдруг скорость сбавили, чтобы полицейским ловчее было запрыгивать в вагон?

— Все это очень странно, мистер, — заметил экзальтированный пассажир, сидевший напротив. — Я тоже не слышал ничего необычного, а разве не у меня самый тонкий слух в Вашингтоне?

Реплика все решила. Я бросился к двери, а поезд тем временем продолжал снижать скорость.

— Эй, вы! Стойте! Что это вы задумали?

Механик схватил меня за локоть. Я вырвался, он потерял равновесие и споткнулся о саквояж. Экзальтированный пассажир дернулся было в мою сторону, но по выражению лица понял: удерживать меня бесполезно и чревато.

Я надавил плечом на дверь, она поддалась, я выпрыгнул и покатился по траве, устилавшей почти отвесный склон лощины.